151. В. С. АКСАКОВА — М. Г. КАРТАШЕВСКОЙ
<Москва.> 7 марта 1847
...Во вчерашних газетах № 28 напечатано письмо к Гоголю по поводу его книги. Очень многое чрезвычайно умно и ловко подмечено и сказано, но что-то бездушное слышится в этой статье, по крайней мере совершенное отсутствие теплоты и убеждения. Видно также, что это выработанная вещь, и в некоторых местах очень неясно выражено. Статья эта — <Н. Ф.> Павлова и тем более как-то не располагает к себе1— Но она замечательна как первый голос в Москве и умнее и острее всех статей, которые мы читали до сих пор, выставляет нелепости Гоголя <...> <А. Н.> Попов, между прочим, защищает несколько Гоголя, но здесь на него все напали. Хомяков, впрочем, тоже защищает, но ему мало верят; всякий думает, что он шутит...
Примечания
Автограф. ИРЛИ. Фонд А. Н. Маркевича (№ 173, ед. хр. 10. 617, лл. 26 об. — 27).
1 «Писем к Гоголю» была напечатана в №№ 28, 38 и 46 «Московских ведомостей» за 1847 г. и, по желанию Белинского, перепечатана в 5-й и 8-й книжках «Современника» за тот же год. Белинский с похвалой отзывался о письмах Н. Ф. Павлова, называя их «образцом мастерства писать». Однако, несмотря на то, что Павлов отрицательно отнесся к «Выбранным местам», критика его имела довольно поверхностный характер. Вскрыть идейный смысл реакционной книги Гоголя, как это сделал Белинский, он не был в состоянии да и не мог ставить себе подобной задачи. Вся сила его «Писем», по мнению Белинского, заключалась в том, что «Павлов бьет Гоголя не своим, а его же оружием, и имеет в виду доказать не столько нелепость книги, сколько ее противоречие с самой собою» («Письма Белинского», т. III, стр. 198).
«завистливого, сухого» Павлова нет «теплого чувства и деликатности» (неизд. — ИРЛИ, ф. 3, оп. 4, ед. хр. 12, л. 2).
«Здесь книга Гоголя занимает всех, все кричат, жестоко нападают на него. Каролина Карловна в каком-то исступлении! Николай Филиппович написал критику и нынче читает ее у Киреевского — он, который никогда не признавал таланта гениального Гоголя с жадностию бросился на эту книгу — прибирает эпиграфы из «Тартюфа», хлопочет кричит. Это отвратительно — признаюсь Вам, не могу я хладнокровно всё это выслушивать. Как жалки люди, как жадно ловят они всякую возможность осмеять, опорочить талант. Как гадко радуются возможности падения всякой знаменитости. Павлов от этого не вырастет ни на волос — что же за отвратительная суетливость. Жалкие люди!» (неизд. — ЦГЛА, ф. 472, ед. хр. 617, л. 39).
«Получил Сергей Тимофеевич Аксаков славное письмо от Гоголя, — писала она тому же адресату 22 марта 1847 г. — Как я рада, что мы с Вами одни в нем не обманулись, не сомневаясь. Все другие отчаялись и жестоко поступали с ним — совсем не по-дружески. Позвольте мне послать Ваше письмо к нему о его книге — оно его утешит — дайте его напечатать. Павлов, своими громами вооруженный, для меня кажется очень сам напуган своим громким голосом и как будто стыдится, что заговорил или, лучше, выкрикнул так громко, а голосу-то и не хватит, мне кажется, у червячка. Пускай же и накажется за громадность своего предприятия. Хотел было поднять скалу на Гоголя, а скала рушится на нем, мне так это видится» (неизд. — Там же, лл. 76—77).
— от 6 марта 1847 г. В этом письме Гоголь, между прочим, просил поблагодарить Д. Н. и Е. А. Свербеевых за их письма по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями». «Скажите им, — писал Гоголь, — что многое из их слов взято в соображение и заставило меня лишний раз построже взглянуть на самого себя» («Письма», III, 394—397).