148. В. С. АКСАКОВА — И. С. АКСАКОВУ
<Москва. 14 января 1847 г.>1
Твое письмо, милый друг и брат Иван, удивило нас до крайности. Нет, ты ослепил себя своею собственною мечтою. Ты так был недоволен собой и всею жизнью, ты жаждал примиренья, разрешения твоим вопросам, тебя вдруг освежила мысль, что ты нашел, и ты уже ничего не видал другого. Я вполне уверена, что, перечетши в другой раз, ты совсем иначе на всё взглянешь, если только позволишь себе быть искренним совершенно с самим собой. Мы также прочли только еще один раз, но для нас не новость все эти мысли Гоголя; они прежде являлись в таком ослепительном блеске; то был такой восторг души, что мы не позволяли себе самим замечать то, что было непонятного и странного, и то было писано для одного или двух людей, а не на весь мир <...> В первую минуту по прочтении письма твоего я усомнилась в истине нашего впечатления, но я вспомнила, как мы прежде увлекались, как добросовестно, почти религиозно принимали его слова, как всё то уже перечувствовали прежде, вспомнила новую книгу и думаю, что ты скорее ошибаешься. — По крайней мере, эта книга не произвела вовсе почти никакого впечатления благотворного на мою душу. Я помню, как особенно некоторые места из «Мертвых душ» сильно потрясали и производили переворот в мыслях, приносили гораздо более плода душе, нежели все его теперешние проповеди.
В первую минуту по прочтении нескольких отрывков из книги мне чуть не плакать хотелось, но только не от умиления, а от глубокой горести об Гоголе <...> Сегодня получили письмо от его матери. Он, думая, что она уже получила книгу, прислал ей тот отрывок из завещания, который не напечатан. Лиза хотела его мне прислать. Мать и сестры пришли в отчаяние: думают, что он уже не воротится к ним. — Не знаю, что им отвечать <...>
Стихи твои, присланные сегодня, мне чрезвычайно нравятся. Они так прекрасны и истинны вполне — то должен был бы быть Гоголь, что ты в нем видишь уже теперь, и, может быть, еще он будет, я не теряю надежды2 <...>
У нас идут такие толки с утра до вечера и о собственном нашем деле и о Гоголе3...
Примечания
10, оп. 1, ед. хр. 88, лл. 4—5).
1 Публикуемое письмо является ответом на письмо И. С. Аксакова к отцу от 11 января 1847 г., в котором он выражал свой восторг, вызванный чтением «Выбранных мест из переписки с друзьями», утверждая, что «Гоголь <...> является в этой книге как идеал художника-христианина» («И. С. Аксаков», I, 407). Это удивило и огорчило семью Аксаковых, сильно испуганную откровенно реакционным характером книги Гоголя, компрометировавшей их собственные реакционные взгляды. Отклик С. Т. Аксакова на это письмо от 14 января 1847 г. напечатан в приложении к «Истории», 162—164. Тесная связь писем С. Т. и В. С. Аксаковых, несомненно, отправленных с одной почтой, дает нам возможность установить дату публикуемого письма.
2 В письме, относящемся к этому времени, О. С. Аксакова писала сыну Ивану: «С изумлением, разиня рты и поднявши руки, слушали мы письмо твое о книге Гоголя. Вот тебе, Ванечка, семейная картина при чтении твоего письма; более ничего не скажу; отец так много и сильно написал, что прибавлять уже не стоит. Шевырев хочет отвечать печатно; он сильно раздражен; одно сильное действие возбудила во мне эта книга: сильное негодование — вот и польза его книги; до сих пор не могу истребить этого ощущения, оно же и поддерживается вестями (которые привез <Н. П.> Боткин и переданные нам Константином), что он иначе не ходит, как потупя взор, и ему говорят тихо, с подобострастием: „Николай Васильевич, Николай Васильевич, хорошо ли это блюдо?“, а он, кушая, отвечает: „Софья Петровна, думайте о душе Вашей“. — Много виноваты в том и Александра Осиповна и проч. дамы, а здесь обвиняют меня, — но я любила в нем истину, а не притворство» (неизд. — ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, ед. хр. 39, л. 157—157 об.).
Упоминаемая в письме — С. П. Апраксина, о которой см. в письме № 144.
В обширных «Путевых записках за границей» вице-президента Академии художеств графа Федора Петровича Толстого (1783—1873), причастного некогда к декабристскому движению, нами обнаружена следующая запись о встрече его с Гоголем в Риме, у С. П. Апраксиной:
«<Рим> 5/17 февраля 1846 г.
...Пошел обедать к Софье Петровне Апраксиной, которая непременно просила меня прийти к ней обедать. Там я встретил Гогеля, которого я еще здесь не видал. Я сначала его не узнал, он мне показался моложе и лучше, конечно от того, что гораздо опрятнее, нежели прежде, как бывал у меня в Петербурге. Несмотря на то, что он болен, что утверждает и Розенберг, его лечащий, у него цвет лица очень хорош, свежий, здоровый, и он совсем не худ, и никак нельзя подозревать, чтоб в нем крылась какая-нибудь болезнь, — у него странный припадок, он по временам холодеет весь, и этот холод сопровождается у него самым неприятным чувством, во всем его составе, и это бывает у него, когда он встает ото сна чрез час после завтрака, и тут бывает самый сильный пароксизм, и еще раз то же бывает вечером. Сверх того, сказывал мне Розенберг, он очень мнителен и уверен, что его болезнь неизлечима; он, как видно, очень короток в доме Софьи Петровны и любим ими всеми. И это с Москвы, где Гогель изменил прежним своим правилам и образу мыслей, которые выражались во всех прежних сочинениях, и перешел в ханжи и познакомился и сдружился с сыном* Софьи Петровны, вполне ханжою.
Гогель здесь кинул всех своих знакомых художников и других, с которыми был короток до перемены образа мыслей и правил жизни<...>
Теперь он играет роль <в> аристократических домах, которые он посещает, какого-<то> углубленного в думы человека и потому по большей части всё молчит, как и сегодня — и за столом, и после стола, почти ничего не говорил. — Зато хозяйка с дочерьми с подобострастием слушают его молчание зайти ко мне, но мне сдается, что он у меня не будет...» (неизд. — Автограф. РМ, ф. 4, ед. хр. 13, лл. 1072—1073). Аналогичную запись см. в черновых дневниках Ф. П. Толстого (РМ, ф. 4, ед. хр. 17, л. 3).
3 К письму И. С. Аксакова было приложено его стихотворение. Возможно, что это было стихотворение «Свой строгий суд остановив», сочиненное под впечатлением от последней книги Гоголя.
«Выбранных мест из переписки с друзьями» (ИРЛИ, ф. 3, оп. 3, ед. хр. 10; ЛБ, ГАИС, III/IX/343).
* Ф. П. Толстой имеет здесь в виду, вероятно, не сына, а брата С. П. Апраксиной — гр. А. П. Толстого. — Л. Л.