116.
В. А. ЖУКОВСКОМУ.
Спб. Сентяб. 10 <1831>.
Насилу мог я управиться с своею книгою и теперь только получил экземпляры для отправления вам. Один собственно для вас, другой для Пушкина, третий, с сентиментальною надписью, для Розетти, а остальные1 тем, кому вы по усмотрению своему определите. Сколько хлопот наделала мне эта книга. Три дня я толкался беспрестанно из типографии в Цензур.<ный> комитет, из Цензур. комитета в типографию, и наконец теперь только перевел дух. Боже мой сколько бы экземпляров я бы отдал за то, чтобы увидеть вас хоть на минуту. Если бы, часто думаю себе, появился в окрестностях Петербурга какой-нибудь бродяга ночной разбойник и украл этот несносный кусок земли, эти двадцать четыре версты от Петербурга до Цар. С.<ела> и с ними бы дал тягу на край света или какой-нибудь проголодавшийся медведь упрятал их вместо завтрака в свой медвежий2 самими богами из тмочисленного количества ведьм, чертей и всего любезного нашему сердцу. Но не такова досадная действительность или существенность; карантины превратили эти 24 версты в дорогу от Петербурга до Камчатки. Знаете ли что я узнал на днях только? Что э... Но вы не поверите мне, назовете меня суевером. Что всему этому виною не кто другой, как враг честнаго креста церквей господних и всего огражденного святым знамением3. Это чорт надел на себя зеленый4 мундир с гербовыми пуговицами, привесил к боку остроконечную шпагу и стал карантинным надзирателем. Но Пушкин, как ангел святой, не побоялся сего рогатого чиновника, как дух пронесся его мимо и во мгновение ока очутился в Петербурге на Вознесенском проспекте и воззвал голосом трубным ко мне, лепившемуся по низменному тротуару под высокими домами. Это была радостная минута. Она уже прошла. Это случилось 8-го августа. И к вечеру того же дня стало всё снова скучно, темно, как в доме опустелом:
Окна мелом
Забелены; хозяйки нет,
Осталось воспоминание и еще много кой чего, что достаточно усладит здешнее одиночество: это известие, что Сказка ваша уже окончена и начата другая, которой одно прелестное начало чуть не свело меня с ума. И Пушкин окончил свою сказку! Боже мой, что то будет далее? Мне кажется, что теперь воздвигается огромное здание чисто русской поэзии, страшные граниты положены в фундамент, и те же самые зодчие выведут и стены5, и купол, на славу векам, да покланяются6 потомки и да имут место, где возносить умиленные молитвы свои. Как прекрасен удел ваш, Великие Зодчие! Какой рай готовите вы истинным християнам! И как ужасен ад, уготовленный для язычников, ренегатов и прочего сброду: они не понимают вас, и не умеют молиться. Когда-то приобщусь я этой божественной сказки?.. Но скоро 12 часов, боюсь опоздать на почту. Прощайте! извините мою несвязную грамоту! не далось божественное писание в руки. Будьте здоровы, и да почиет над вами благословение божие, и да возбуждает оно вас чаще и чаще ударять в священные струны; а я, ваш верный богомолец, буду воссылать ему теплые за сие молитвы.
Вечно ваш неизменный
<иралтейской> ч.<асти> в Офицерской улице, в доме Брунста.
1 третий для Розетти, а остальные и в том числе один в футляре
2 медвежий .
3
4 зеленый вписано.
5
6
Примечания
Впервые напечатано в „Русском Архиве“ 1871, кн 4—5, стр. 946—948. Слова „у ног вашего поэтического превосходительства“ до сих пор печатались с пропуском эпитета „поэтического“, чем, конечно, искажался весь смысл и тон фразы.
—1852) начинается в 1831 г. и обрывается со смертью Гоголя. Сохранилось 66 писем Гоголя к Жуковскому. Познакомились они в начале 1831 г. (Гоголь „достал от кого-то рекомендательное письмо к Жуковскому“). Познакомившись с первыми произведениями Гоголя, Жуковский начинает активно покровительствовать Гоголю. Жуковский способствует сближению Гоголя с Пушкиным. Затем в течение первой половины 30-х годов Гоголь посещает субботние журфиксы Жуковского, на которых читает свои произведения. Жуковский дружески переименовывает Гоголя в „Гоголька“. До 1836 г. Жуковский является посредником между Гоголем и придворными кругами, устраивает ему „подарки“ и, возможно, содействует разрешению „Ревизора“ к печати и постановке. В 1836 г., к моменту отъезда Гоголя за границу, Жуковский — один из самых близких литературных друзей Гоголя: с ним он делится самыми заветными творческими замыслами. Отношения приобретают несколько иной тон после просьбы Гоголя в 1837 г. о субсидии. В конце 1838 — начале 1839 г. они встречаются в Риме, и отношения их вновь упрощаются.
В середине 40 гг. дружеские отношения между Гоголем и Жуковским все более крепнут и приобретают новый характер. Развитию этой близости способствует прежде всего эволюция в мировоззрении обоих писателей. В 40-е годы (особенно, когда Гоголь гостил у Жуковского во Франкфурте в 1845 и 1846 гг.), оба они обсуждают общие вопросы мировоззрения и вопросы философии искусства, пересматривают свои эстетические взгляды, перерабатывают свое представление о месте и назначении писателя. Такое общение способствует сближению и религиозных воззрений обоих писателей. В то же время они еще больше сближаются лично. Повидимому, в октябре 1846 г. во Франкфурте они перешли на ты.
„Выбранные места“ писались при прямой поддержке Жуковского. В „Выбранные места“ вошли также и письма Гоголя к Жуковскому об исскустве. Эта книга произвела на Жуковского столь сильное впечатление, что он хотел начать писать свою, которая представляла бы ответы и замечания на письма Гоголя. Однако религиозные и общественные позиции обоих писателей не были тождественны. Мистицизм Жуковского, выросший из немецкого пиэтизма, был у него связан с панславистскими идеями о провиденциальной роли России и русского самодержавия. Жуковскому, как и представителям официальной народности, был чужд самый тон проповеднического пафоса, характеризующий „Выбранные места“ Гоголя. Свой взгляд на Гоголя 40-х годов Жуковский выразил в своем письме от 5 (17) марта 1852 г. к П. А. Плетневу, написанном непосредственно после известия о смерти Гоголя. (П. А. Плетнев. Сочинения и переписка, т. 3, стр. 731—733).
Посылаемая книга — 1-й том „Вечеров на хуторе“, вышедший в начале сентября 1831 г.
— Розетти — Александра Осиповна Россет, впоследствии, в замужестве, Смирнова (1810—1882) — фрейлина императрицы, приятельница Пушкина, впоследствии — близкий друг Гоголя, автор воспоминаний о нем. См. „Записки А. О. Смирновой“, изд. „Федерация“, М., 1929, и „Автобиография А. О. Смирновой“, изд. „Мир“, М., 1930. „Записки. А. О. Смирновой“, напечатанные в „Северном Вестнике“ 1893—1894 гг. и вышедшие отдельным изданием в 1895 г., представляют собою фальсификацию.
— „ ...“ и т. д. — стихи из „Евгения Онегина“ Пушкина (гл. VI, строфа XXXII).
— Сказка ваша уже окончена — „Сказка о царе Берендее, его сыне Иване царевиче, о хитростях Кощея бессмертного и о премудрости Марьи царевны, Кощеевой дочери“; начата другая — „Спящая царевна“; и Пушкин окончил свою сказку — „Сказка о царе Салтане“, оконченная 29 августа 1831 г.