Гоголь Н. В. - Жуковскому В. А., 3 апреля 1849 г.

85. В. А. ЖУКОВСКОМУ.

3 апреля <1849. Москва>.

Христос воскрес! Больше ничего не знаю сказать тебе. Не могу понять, отчего не пишется и отчего не хочется говорить ни о чем. Может быть, оттого, что не стало наконец ничего любопытного на свете. Нет известий. Только и есть одно известие, которое ежеминутно мы должны сообщать друг другу: это, что Христос воскрес. Та же недвижность и в моих литературных занятиях. Я ничего не издал в свет и ничего не готовлю; что и приуготовляю, то идет медленно1 и не может никак выйти скоро, и бог один знает, когда выйдет. Отчего, зачем нашло на меня такое оцепенение, этого не могу понять. Чувствуется только, что не без смысла. Время настало сумасшедшее. Умнейшие люди завираются и набалтывают кучи глупостей,2 так что едва ли не должен теперь3 всякий истинный поэт и мыслитель думать прежде всего о воздержании, произнося: «Господи, положи хранение устом моим». Ты счастлив, подчинивши себя слепцу Гомеру. Он не увлечет тебя с дороги в омут, хоть и слепец. Свой же собственный ум, того и гляди, занесет куды-нибудь в овраг. Кстати об «Одиссее». Я уже было написал к тебе письмо собственно о ней, но письмо это осталось некончен<ным>. Оказалось, что по поводу этого предмета так много нужно говорить, что я испугался.

Наговоримся4 при свиданьи. Покуда передаю тебе всеобщее неудовольствие на печать, которое разделяю и я. Шрифт5так неудобен для чтения, что я, у которого глаза, слава богу, хороши, заикался и поперхивался6 едва ли не на всякой строчке. По моему мнению, «Одиссею» следовало бы издать особо: разгонисто, буквами крупными, формат книге дать большой. Словом, прилично важности труда. Но слава богу, что, во всяком случае, она7 издана и ее читают. Чтение это вносит особенное спокойств<ие> в душу, беспрестанно возмущаемую мятежным временем. Я всю зиму прожил в Москве. Лето полагаю провесть также если не в самой Москве, то, по крайней мере, в окружности ее. Мне всё кажется, что хорошо бы тебе завести подмосковную. В деревне подле Москвы можно жить еще лучше, нежели в Москве, и еще уединеннее, чем где-либо. В деревню никто не заглянет, и чем она ближе к Москве, тем меньше в нее наведываются, это уже такой обычай. Так что представляются8 две выгоды: от людей не убежал и в то же время не торчишь у них на глазах. Если,9 весточкой о себе, об «Одиссее», о милом твоем доме и о том, когда ждать тебя и в какой уголок русского царства, то и сим, может быть, освежишь и дремлющую мою деятельность и силы.10 Бог да хранит тебя и всё, что близко твоему сердцу. Да спасет от всего нечистого добрую душу твою. Передай мое поздравленье с праздником и братское заочное лобзанье супруге, деткам, всем Рейтернам.

Христос воскрес!

Твой Н. Гоголь.

Мой адрес: Москва. На Никитском булеваре в доме Талызина.

1 то не для текущего вр<емени>

2 говорят кучи глупостей и завираются

3 в нынешнее время

4 Об этом наговоримся

5 : штрифт

6 В подлиннике: попырхивался

7 «Одиссея»

8

9 Если ты

10 силы, обессиленные леностью

Примечания

Печатается по подлиннику (ЛБ).

«Сочинениях и письмах», VI, стр. 482—483. Полностью печатается впервые.

Датируется 1849 годом, так как пасха в этом году была 3 апреля, и по содержанию.

— см. примеч. к № 1.

Раздел сайта: