ТВОРЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС ГОГОЛЯ
Вернусь к тому, с чего начал.
Творческий процесс имеет три фазы; в начале первой еще невнятен рассудочный принцип выбора «сырья»; внятен осмысленный «звук» темы, т. е. намерение к тенденции; в нем воля к творчеству как бы магнитной силой притягивает и стильно располагает самое сырье (не рефлексии над ним); творчество в этой фазе — еще отбор сюжетов, выявляющий как бы трепет эфирной волны, переданной по «радио»: коллективом; из звука рождается образ, так, как набор буквенных знаков; он выстроен звуком; он — новое качество суммы сырья: в химии сплава; он — типичен (в терминах прошлого); он — стилистичен (в терминах настоящего); и он не отчленим от образа мысли автора в той мере, в какой последний автором не «просвоен» насквозь (еще осознается) в деталях, адекватных деталям художественной организации, — что значит: автор мыслит необычно, ибо сквозь него, как сквозь проволоку, бежит электрический ток от посылающего к принимающему; посылающий — рождающий спрос коллектив; получающий — читательский коллектив, взятый не только в объеме массы, но и в линии дистанции; поколение — масштаб измерения дистанции.
Влияние автора, или возможность зарядиться образами, зависит от способности образов видоизменяться: в сознаниях поколений; автор — двояко обусловлен: коллективом, формующим спрос, и коллективом, принимающим предложения автора сотрудничать с ним во временах, т. е. в ряде поколений.
— в нашем творчески воспринимающем ухе.
Стиль, как след спроса в звуке, — живая сила; центральный образ, «герой», есть конденсатор ее, как запас энергии, чаще всего вскрываемый нами посредством не тех рефлексий, какие были в распоряжении автора: сила — в кабеле, а не в том, что настроено на нем; перестраиваются фабрики и заводы, а кабель, их обслуживающий, остается. Тютчев полагал силу в патриотике своего стиха; клеймил «австрияков» и звал «братушек» под знамя самодержавия; «братушки», передравшись, дрались и с нами; поэзия ж Тютчева во время драк осталась жива, но как... поэзия стихий, а не «славянщины»; то, чем Тютчев говорил Брюсову, привело бы Тютчева в ужас: живую тенденцию тока, бегущего сквозь него, осознал он мертво, убив жизнь тенденции; и рассудочное ее отражение в нем отвергнуто нами.
Ток из a в b бежит и далее, в ca до b не бежит с током; она стабилизирована в сознании автора, принявшем ее как свою собственность; и это — рефлексия в рассудке; сила тока — воля к действию; если мы перехватим ток между a и b, весть до b не дойдет; это случается, когда автор ненужно переосознает не им начатое, не им кончаемое; в ненужных деталях ограниченного рассуждения в духе момента, не в линии времени, он присвоением тока выявит лишь сумму уклонов; ответ будущего на них: «Ты нам не нужен!» Такой ответ получили: Марлинский, Булгарин, Нарежный, Кукольник.
Гоголь оказался нужным вопреки собственному отказу от творчества; отказ — следствие присвоения себе того, что подано сквозь него коллективом для... «сознаватель» был мелкий помещик и неудачный учитель, «Николай Васильич»; но это — «нос» художника, ставший статским советником самодержавного православия; и «нос» вообразил: он «духовным регламентом» пересоздаст... «свой класс», принятый за Россию.
Основной образ заряжает силою и его обстающие образы: круг за кругом преображается силою центра; более дальние круги — более всего «сырье»; словесное оформление их взывает к все большей технической сознательности; выступают задачи ремесленные итог — слог.
Параллельно с этим процессом образ произрастает мыслями в деталях тенденции, которая должна быть пластичной, способной к модификациям; в просторечии мы говорим: образы живут; автор гоняется за ними, как пастух за разбежавшимся стадом; если детали тенденции вынуты автором, как незыблемый план, до деталей процесса, то такая отдача ненужной рассудочности равнозначна собственничеству в отношении к тому, чему следует внимать, как силе коллектива; в просторечии говорят: вдохновение покинуло автора. Это произошло с Гоголем: «Все у меня выходило натянуто насильно» (Исп); «я пробовал несколько раз писать попрежнему как писалось в молодости», т. е. певуче, стильно, «но ничто не лилось на бумагу» (Исп); и мелкий собственник уничтожал «все что ни писал в последнее время» (Исп).
Принципиальный противник писания «из нутра», подобного процессам выделения, я утверждаю: искусство — в редком умении осознавать суть процессов, но не для резонирования над ними, а для действия формования. Имея план, нужно уметь от него отвлекаться, где надо: а то, вперившись в цель, дашь маху в средствах; мудро не заглядывать в «послезавтра», уже выверенном в мелодии целого, которая — лучший план; в этом и состоит умение писать, чуждое и рассудочному ковырянию, и бессознательной отрыжке. Все, приобретенное усилием сознания, становится навыком в повторных опытах, — той живостью мысли, которою Пушкин определил вдохновение; с привитым навыком, не целясь, попадаешь в цель; дар к этому не в бессознании, а в высшей стадии того же сознания: сознания в действии. Речь идет о разных сознаниях; верней, — разных функциях того же сознания: вслушиванья, об отдаче слуха радиоволне коллектива, которую в просторечии называют «музой»; и о контроле слухом — рук, ног, выполняющих, кующих: в ритме напева; я в танце не попаду в такт, рассуждая о том, что происходит в это время с мускулом.
«натуральную» мысль, он рождает дидактику; чтобы этого не случилось, из мудрости должен он «легче ступать»; играя, научишь легче, чем втемяшивая тенденцию; читатель сам вынет из образа то, что увидит, что не всегда видит автор, стоящий спиною к тому, что одаряет его, и передом к обрабатываемому сырью: читатель и не увидит маленького человечка с перепачканными руками, присвоившего себе дары коллектива; не увидит он «носа» автора.
Что происходит каждый раз со стадиями производственного процесса, происходит и с целым творчества; фазы формования новичка в «мастера» обнимают десятилетия; Ибсен вошел в возраст «мастера» к шестидесяти годам.
У одного менее зрима связь отдельных произведений; у другого сквозь все продукты сквозит явственно один процесс; не ищите законченности в продукции, ибо она — в процессе: в подобном случае.
Гоголь, начав с пленяющих безделушек, цельных музыкой, дав цельность стиля за счет погасшей мелодии, вдруг ужаснул узкой тенденцией, в которой завял его стиль, отчего и организм его творчества оказался... без головы; а голова — осталась без туловища; тело без головы взял в свои руки Белинский, раскрыв в нем тенденцию огромнейшей значимости; из неоконченной головы им изваиваемого процесса, оторванной от тела, Гоголь, выпотрошив мозг, сделал... «жандармская каска», просунутая в «Переписке» и «Исповеди», не смогла отвести тока, шедшего через Гоголя-творца в рассудочно-безголовое тело его творений, головой которых оказалась вся русская литература, продолжавшая развивать дело Гоголя: без Гоголя-проповедника.
Так стала она литературою мировой.
Сказав о процессе вынашивания образа, скажу о процессе типизации сырья.
Наблюдение и описание обнаруживают три группы фактов в словесном материале Гоголя.
Первая группа — сырье, натура; обличие ее меняется: то она в шароварах, то в нанковых штанах, то в вицмундире (Чуб, Довгочхун, Яичница); но — то же обжорство, та ж толстая шея; натура изучена и не нуждается в зарисовке; копия впечатана в Гоголя до появления ее в повестях; прикосновение смачного слова, и — портрет выпуклен, вылезает из рамы со всем гиперболизмом болезни: в опухолях быта и даже независимо от личного отношения к нему автора; здесь гипербола — преувеличение природы жизни (сосновая шишка в Аджарии величиной с ананас); гипербола надета на жизнь; и — бьет обухом; Гоголь лишь ставит ее на свое место; она — помещик в усадебке, в городишке, не успевающий, показанный в раззоре, обжорстве, лени, прострации; показан мелкий чиновник (помещик на службе), порой в столице, куда его занесла нелегкая, где он или — забит, или — стал авантюристом, забалансировавшим между лумпен-пролетарием и...
Опись инвентаря выделяет группу сырья — в первую очередь; вокруг него — круг за кругом — рисуется обстание: усадьба, природа полей, крестьяне, ремесленники, купцы, разночинцы-интеллигенты, капиталисты, знать и т. д.; чем дальше от «натуры», тем Гоголь абстрактнее, с тем бо̀льшим трудолюбием силится копировать он; и делает ряд промахов в рисунке; порою нарочно смазывает не ради стиля, а от беспомощности: таково изображение капиталистов, знати; но Гоголю удается ремесленник.
Вторая и третья группа фактов — сырье, подвергнутое искусственной обработке; гипербола здесь не болезнь жизни, а надстройка над жизнью; в ней «натура» подана, как сквозь кисею, то преувеличивающую размер явления, то преумаляющую: в первой фазе — кисея месячного сияния создает романтический колорит; во второй это — «вуали с мушками»: с настоящими; мушиные рои с любовью описанные Гоголем, сознательно безобразят натуру; действует тенденция стилизовать: сперва художественно, потом обличительно и наконец — дидактично; стилизация сперва напяливает на Довгочхуна казацкую шапку с золотым верхом; потом — картуз, подчеркивающий безобразие головы; меняется и фон, в котором вглублены отодвинутые стилизацией предметы натуры; то он — прошлое, то — будущее, куда срывается тройка «быстрых, как вихорь, коней», унося Чичикова.
Исследователи говорят о двойственной натуре Гоголя и о трагедии его сознания; они орьентируют раздвой стилей на раздвое души, подчеркивая двузначность всех образов Гоголя: Довгочхун и Тарас, Бетрищев и... — два стиля одной натуры; молодой человек в разрезе романтики — Левко, в разрезе сатирики — Хлестаков; молодая дама — и русалка, и «так сказать русалка»; затрапезная тетушка, Василиса Кашпаровна — то ведьма, то мегера; после Гоголя открылось множество «мегер» и «ведьм» там, где их не было: в нашем сознании; и заспорили о том, что в России — неблагополучно; смутился Пушкин.
— все напутал.
— следствие его стиснутости двумя прослойками: двух разных классов.