НАТУРА ГОГОЛЕВСКОЙ УСАДЬБЫ
Условлюсь: краски беру у Гоголя; из экономии места, щадя читателя, не опрокидываю на него завалов цитат, и где приставляю к цитате цитату, а где одной фразой даю раккурс суммы их с сохранением гоголевских словечек; задание: дать постановку поместного быта, чиновного быта, провинции и столицы, или — заменить полотнища системой цветных открыточек; с графами статистики поступаю, как с красками; не привожу их колонок, свободно смешивая, чтобы встал помещик, вросший в дом, сад, огород, крепостную деревню, в ему принадлежащие и поля, и леса: и беру материалы из своих цитатных реестров.
Вот дом помещика: «с красной крышей и темносерыми, или, лучше, дикими стенами» (МД); фронтон с «полукруглым окном... не пришелся посреди дома» (МД); крышу подпирают «восемь коринфских колонн» (МД); перед домом «три клумбы с кустами сирени и желтых акаций» (МД) расположены на покатости с «подстриженным дерном» (МД), сбегающей вместе с «серой деревнею» (МД) к пруду, сияющему, «как дно медного таза» (МД); с противоположной стороны терраса, обращенная в зелень сада с узенькими дорожками; тут: «обрушенные перила... ветвь клена, » (МД); тут и «огромные, вороньи гнезда» аллеи, из которой «открыт вид на, ... дорогу» (МД): под косогором; из солнечных куп, «как темная пасть», — глубина, заросшая хмелем, глушащим «кусты бузины и рябины» (МД); над косогором «беседка с плоским зеленым куполом», «с деревянными голубыми колоннами» и и надписью: «Храм уединенных размышлений» (МД).
Таковы сад и дом помещика побогаче (из средних); кисть Поленова, перья Тургенева, Гончарова его доработали; их каркас взят у Гоголя (минус слог, минус — переписал, Тургенев — переговорил этот дом.
Чаще дан маленький деревянный домик помещика победней из «низеньких фруктовых деревьев» и «душистой черемухи», где осенью «яхонтовое море слив, покрытых свинцовым матом»; свиньи толкают их мордами, «чтобы стряхнуть... дождь фруктов» (СП). «Чего там нет!» (ОТ). Из зелени видны — «крыши, посаженные одна на другую» (ОТ), «окошки с резными, , крылечко с навесом на двух... столбиках» (ОТ), «похожих... на церковные подсвечники» (МД) и кусок галлереи из «почернелых столбиков» (СП); деревянный балкон обращен в сад (СП).
В описании этого домика Гоголь — передвижник: до передвижников.
Комнаты маленькие и низенькие, ужасно теплые (СП); «в каждой... огромная печь», сундуки, сундучки и ящички (СП); двери — со скрипом; каждая — на свой лад (СП); «стены убраны картинами в старинных, узеньких рамах» (СП), изображающих запачканных мухами птиц, или старика «с красными обшлагами мундира» (СП); в гостиной по углам «» (СП), перед диваном же на ковре «с птицами, похожими на цветы, и цветами, похожими на птиц» (СП) — «четырехугольный столик» (СП); зеркала «в тоненьких золотых рамах, выточенных листьями», и покрытых черными мушиными точками (СП); на бюро, выложенном «перламутной мозаикой», прибор из слоновой кости, «для чесания самому себе спины» (МД); по... — тут «комната наполнилась змеями»; «за шипением последовало хрипение»; и часы, «понатужась... пробили таким звуком, как будто кто колотил палкой по разбитому стеклу» (МД), дверь в сенях откликнулась странно дребезжащим и вместе стонущим звуком (СП); этажерочка стала прыгать под шмяканьем тяжелого шага; и в комнату вошел низенький «толстый человек» с табачного цвета глазками (ОТ), с длинным чубуком в руках (МД) в «казимировых» панталонах желовато-белого цвета и в «зеленом нанковом сюртуке» с пуговицами в пятак (ОТ); он вдавил в воротник свой затылок, как в бричку, выдавив шею складками (Шп).
Это — помещик.
Во двор въехали дрожки, звеня каждым гвоздиком, каждою железною скобкой (СП); толстый гость с желтоватыми, пропадавшими меж бровей и щек глазками (ОТ) и «руками... похожими на два... картофеля» (К), вылез из низ; с ним мужчина «с пластырем на носу» (МД); то были: Елевферий Елевфериевич и Евпл Акинфиевич (ОТ), по прозванию «шпрехен зи дейч» (МД): из «» уезда (верст за пятнадцать, что значит «тридцать») (МД).
Шея помещика выскочила из окна, как из брички (Шп); чубук прохрипел, как фагот (МД):
«Лошадь, пуф, пуф, очень порядочная... пуф, пуф, пу, пу, пу... ... у... у... уф». (К)
Все покрылось клубами дыма.
Когда они рассеялись, уже передняя половина Елевферия Елевфериевича в нанковом, желто-коричневом казакине (ОТ) — выдавилась из передней (ОТ); за ним выглядывал Евпл Акинфиевич — «шпрехен зи дейч» — «с пластырем на носу»: «кафтан коричневый, а рукава голубые» (ОТ); облобызались «в правую... в левую... снова в правую щеку» и сели под мухами.
Евпл Акинфиевич «вытащил... табакерку», сделал рот ижицей (ОТ), лизнул крышку, щелкнул пальцем (ОТ); и сказал: «У меня был... славный дрозд» (ОТ); но «чубук хрипел» без ответа; в голове помещика, «захлопотанной посевами» (МД), мелькало: затеять «банчок»; Евпл Акинфиевич состоял в филантропическом обществе, основанном двумя философами «из гусар» (МД, 2), и потому не имел крапленой колоды Макдональда Карлыча (МД), прозванной «Аделаидой Ивановной» (Игр); у того и мальчишка «одиннадцати лет передергивает с... искусством» (Игр); так подумав, он прогудел, «точно певческий контрабас» (МД), что дрозд — вещь известная, «— чорт знает что такое: свинья!» (ОТ).
Пока рассказывалось про свинью, в столовой уж стлалась скатерть; явились и «коржики с салом», и «рыжички», и «сушеная рыбка», и водка, настоенная на траве «деревий» (СП).
Наконец вышла и Феодулия Ивановна в сереньком «с небольшими цветочками» платье (СП) и в коричневом капоре с небольшими сборками (Шп) — степенно держа голову и сделав движение ею, подобное актрисам, представляющим королев, она повела их к столу (МД): «Водка... если у кого болят лопатки, то очень помогает... Золототысячник: если в ушах звенит, то очень помогает!» (СП). Евпл Акинфиевич «, потер руки, рассмотрел... рюмку, налил, поднес к свету, вылил... в рот... пополоскал ею... ... проглотил» (Шп). «Вот это грибки с чебрецом!
Это — с гвоздиками!» (СП). Но он заговорил, поставив перед собой палец и вычурно и хитро (Пред. I): «Господи!» Как он заговорил! «Это ощущение можно было сравнить только с тем, когда у вас ищут в голове, проводят пальцем по вашей пятке» (ОТ); и Феодулия Ивановна слушала с видом таким, будто спрашивала: «Сколько вы на зиму насаливаете огурцов?» (Шп), голова ее напоминала «кофейник в чепчике» (Шп).
Ели с «» (Рев); испускалось мычание, «какое издает теленок, когда ищет... сосцов» (МД); раздавалось: «Посечь!» (МД); помещик то-и-дело обращался к Петрушке, стоявшему с блюдом в руке: «Ты, брат, чорт тебя знает, потеешь что ли...» (МД); в ответ слышалось только громкое высмактыванье бараньей кости (Шп); наконец Елевферий Елевфериевич, съевший «двенадцать ломтей» (МД), «пощупал животик» (МД, 2); и произнес расслабленно:
«Барабан!» (МД, 2).
Помещик ответствовал толстым, шмелиным басом (СП):
«Скинем фраки... приотдохнем» (МД).
«Фетинья была мастерица взбивать перины» (МД); когда Елевферий Елевфериевич, «подставивши стул, взобрался на постель» (МД), то «точно перина легла на перину» (Шп); постель «опустилась... до самого полу», и перья «разлетелись во все углы комнаты» (МД); «какие-то... пребойкие насекомые кусали больно» (МД); «привык... чтобы кто-нибудь почесал... пятки» (МД).
Издали гудел «толстый бас» (СП): «, проняло... чтобы она вся... растого... Да подпусти... сниточков, бобков» (МД, 2).
Таков этот взбухший, как на дрожжах кулебяка, быт.
Тут — где передвижники? Где Гончаров? Так писали бы Бенуа, или Сомов, если бы кисти их тронули мелкопоместный быт; тут гипербола — не надстройка над текстом, а — сжим в афоризм тысячу раз виданного, которое зажило в памяти раз навсегда, не требуя перерисовки натуры; после Гоголя литература не знала такого естественного преувеличения.
Там, где Гоголь натуры не знает, принимается перерисовывать он; натуральная стилизация переходит в искание натурализма путем фотографирования подробностей.
Вот — помещичий двор.
Он — поросший травою (МД); в траве — колесо; тропочки «от амбара до кухни... и от кухни до барских покоев» (СП); «отпряженный вол», петух с «крыльями, обдерганными, как... рогожка» (СП), свинья в куче мусора, «съевшая невзначай цыпленка» (МД), обилие «всяких собак... муругих, , с подпалинами, полвопегих..., черноухих, сероухих» (МД), запачканный мальчишка и баба «развешивала залежалое платье» (ОТ) на плетень, из которого челядь «выдергивала... палки», и который уже обвешан был «» (СП); на крышах служб — «не мало... разного рода трав» (МД), просушиваемых по приказанию — «Слушай у меня, » (СП) — Феодулии Ивановны, которая «не вела... записок», ведя счет в уме, «сплетничала и ела вареные бураки» на дворе: она была в «кофейном чепчике» (Шп), в старом и уже раз распоротом салопе, и выдавалась станом, похожим на кубышку (ОТ); платье ее «с малиновыми полосками» прогорело «» (Шп); «цветущие сирени и черемуха бисерным ожерельем обходили двор» (МД); за двором — «подсолнечники, » (ОТ); «пестрые пятна» арбузов и дынь, «капустник, » (МД), «несколько чучел... на одном чепец... хозяйки» (МД); воробьи «косвенными тучами переносились с... места на другое»; а «по огороду разбросаны яблони» (МД).
Под косогором, у пруда бабы «с толстыми лицами» и «перевязанными грудями» — по колено в воде» (МД); по косогору — «», «узорчатые» избы: «коньки да резные гребни» (МД); окна «без стекол; ... заткнуты зипуном», иные — «сквозили, » (МД); «крыши зевали» (МД); мужики тоже «зевали, », с окладистыми бородами (МД); «мужик... изленился... сделался пьяницей... Не может без понукателя... задремлет... закиснет» (МД); «мужики распьянствовались и стали... числиться в бегах» (МД); «в конце деревни лысый Пимен, дядя всех крестьян, держал кабак, которому имя Акулька» (МД, 2); «из-за изб» — блещущий «крест сельской церкви» (МД, 2), да «» (МД).
Такова деревня, написанная в серых тонах «натуральной» школы и передвижничества; когда проезжали через улицу, — то «старые бревна», которыми она была мощена, «, поднимались» и опускались (МД); проезжающий бросил взгляд на девчонку «в платье из... крашенины, с босыми ногами, , так они были облеплены... грязью» (МД); и думал: мужик — «вор; хоть он... не украл, да все равно... он украдет» (Рев).
Но деревня уже «унеслась... с отлогостями, пригорками» (МД); «, да два облака в стороне» (МД, 2); лишь «трава вместе с... колосьями и полевыми цветами лезет в дверцу коляски, ... ударяя по рукам» (СП); «то же поле... изрытое, черное»; вблизи еще не убранный жиденький хлеб; там вон — копна (Шп), пни (МД), галки, вороны (ОТ), кочки (МД); пробираешься «между перелогами»; дороги расползаются «во все стороны, как пойманные раки» (МД); в «светлой мгле» пятна «пылившихся вдали рощей» (МД); там — «в несколько зеленых поясов зеленели леса»; за ними «, и вновь леса, уже синевшие...» И вновь «пески, еще бледней, » (МД, 2).
Небогато гоголевское поле; припоминается пейзажист-передвижник.
И — два леса: «Темнел... скучно синеватым цветом... сосновый лес» (МД, 2): «с топорным стуком, с вороньим криком» (кстати: не слыхивал вороньего крику в сосновых лесах«потемнел и готовился перейти в ночь»: беден сосновый лес.
Лиственный веселее у Гоголя: «стволы... закрыты разросшимся орешником»; здесь — «дуб, лесная груша, клен, заглушая друг друга», карабкаются по косогору; там — «белые стволы берез и осин, , как снежный частокол, легко возносились на нежной зелени» (МД); «соловьи... щелкали» (МД); и — «голубели пролески» (МД, 2); «рои мошек... на болотах» (МД, 2); желтые цветы, «» анемон; вдруг отовсюду «промеж ветвей и пней, сверкнули... как бы сияющие зеркала» (МД, 2); «, ... и вот... озеро» (МД, 2).
Это лес пейзажиста Шишкина, с которым опять согласился б Тургенев, столь во многом с Гоголем не согласный; только он сжатую эту картину, представляющую итог всего, сказанного о лесе, представил бы в сотнях фотографических подробностей, 50% которых излишни.
Подытожим: помещичий дом, сад, двор, поле, лес даны зрелым Гоголем в жанре передвижников и в духе ландшафта, показанного Поленовым, Шишкиным и т. д.
— вовсе иная живописная школа: та, которая в начале века сменила тенденции русской живописи конца столетия, вызвав движение воды (Бакст, Бенуа, Сомов) и стремясь к ироническому подче́рку, к гиперболе, как и... живописец Гоголь, упредивший лет на восемьдесят тенденции этой живописи; разумею ж я не тенденции сюжета и не тенденции языка, а — красочные пятна: в способе их комбинировать.
Что ярче в этом макете поместья: природа, или помещик? Конечно, последний; он — ось полотна; в натуре гоголевского сырья лежало нечто гиперболическое.