ФОНЫ ГОГОЛЯ В ПЕРВОЙ ФАЗЕ
Роль фона огромна в японской цветописи; фон Гоголя в «Веч» — «небесный» воздух Украины: главным образом днем и ночью; действие на три четверти происходит под небом; не разработана комната (в «МД» — да); Гоголь здесь — пленэрист 35, ослепленный солнцем, месяцем и звездным блеском; в комнатах он точно еле видит предметы; тому причина, быть может, и незнание крестьянски-казацкого быта; но он с ловкостью выходит из затруднения, перенеся действие под открытое небо.
Чаще всего фон ночной; ударные места в «Веч» и в «В» даны ночью: действие «ПГ» ночью; 7 сцен «МН» — в сиянии месяца и в пятнах теней; фон — сине-серебряный; на нем темносиние, сине-черные, полосато-пятнистые плоскости; в «ВНИК» ударные сцены — ночью; в «НПР» 12 из 14 сцен — ночь; в «СМ» 9 ночных сцен (7 дневных); в «В» — ночь доминирует; в «ЗМ» — тоже; лишь в «СЯ» и «ТБ» стоит главным образом день.
Два ночных фона: кубово-синий с серебряным просверком, и черная японская тушь: «хоть в глаза выстрели» (ВНИК); «обволокло черным рядном», «темно, как под... тулупом», «ни... кулака не видно», «темно, ...как... в погребе» (ПГ), «ничего не могло обозначиться» (В), «ни звезд, ни месяца» (ЗМ); кубовый фон со звездами: они — кое-где; или — «пояс звезд», «гущина звезд» (ТБ); небо ими «засеяно» (СМ); они — «огненные» (МН); «играют в жмурки» (НПР), мелькая «острым блеском» (МН). Чаще — фон лунный, дымящийся светом: «странное... сияние», бледный блеск месяца (МН), «светит по всему миру» (СМ); сияние — «сквозное... легко... дымилось» (В); и все покрыто «белою, как снег, кисеею» (СМ); все в нем «становилось несвязнее» (ПГ), «будто спало с открытыми глазами» (В); все — «неопределенность и даль» (МН).
На фосфорическом фоне «леса, полные мрака, кинули огромную тень»; лес тоже «мрачно чернел» (МН); лес да тень от него охватывают две трети картины; «кусты», как кометы, «острыми клинами падали» (В); резные линии черных и синих лесов — врезаются в сияющий месячный фон: «черный лес» (СМ); «чернел... лес» великолепно, «обсыпаясь... на оконечности... » (МН); «синеют леса» (СМ); на черном, или кубово-серебряном — пламенно-красные просверки: молнии в «ПГ», выпыхи испуга из глаз в «ВНИК», искры из рта ведьмы; искры — на воде (СМ), из трубки (СЯ); красивые зарева польских усадеб; на них — черные крестики снующих птиц, черные суки́, и черное тело повешенного (ТБ); зарево костра в степи; и в нем — красные платки летящих гусей (ТБ).
Редкая способность дать картину из света, мрака и отсверков — двумя лишь штрихами: сбоку в сияние врезывается зубцами лесов, осыпающихся по краям серебром, черное, мощное пятно; а на переднем плане вырезное, черное кружево, или завесь поставленных перед небом вишенных дерев; к этому штрих — «пруд подул свежестью»; и — пейзаж готов (МН); он врезан в память; картина кажется неописуемо переполненной; а она — три штриха кисти. Или: от сияющего фона отнята половина; дугой снижается черное пятно; из дуги — две-три черных крапинки врезываются в сияние; выше — четкий золотой серп; и — весь ландшафт дан: «крутою стеной,... вознеслась покатость, на вершине ее покачивалось несколько стебельков былья и над ними... луна в виде косвенно обращенного серпа из яркого червонного золота» (ТБ); под этой фразою, ею освещенная, — целая сцена (Андрей с татаркою крадется в город); в воспоминании держится впечатление, что все тут — ландшафт; тут Тургеневу была бы работа на пяток страниц; у Гоголя же полность ландшафта — приведенная мною фраза; в ней росчерком дано все чудо фона! Или: серебряно-синий фон: на нем темные вырезы хат; и — огонек: «хата светилась в конце улицы» (МН); или — все темнокубовое; в нем розово-красное; в розово-красном красные платки в зареве летящих гусей (ТБ).
Таковы чудеса ночных фонов; они — комбинации пятен с красными искрами (двухцветка-трехцветка); и фокус фона — луна, кстати, рисуемая сходно во всех фазах творчества.
У Пушкина ночное светило чаще — «луна в облаках» (75% всего материала поэм и стихов); у Гоголя «луну» встретил я лишь 4 раза; и раз она — «белое пятно»: тусклит из туч (ЗМ); луна Гоголя всегда — «месяц», и четкий, и ослепительный; слово «месяц» встретилось мне 16 раз из 27 лунных явлений («серп» — 4 раза; «луна» — 4 раза; «царь ночи» — 1; «нежный шар» — 1; «пятно» — 1); чаще всего он бело-серебряный, усиливает белизну, бросая платки на стены домов (ОТ) и хат («Веч»); раз — «синеватый», раз — «огненный»; раз — «червонного золота серп»; он — «блистательный», «светлый», «», «плавно поднимается» (НПР), «светлеет, как какое-то солнце» (В), «величественно вырезывается» (МН), «исполняет торжественным светом», «с середины неба глядит» (МН) и «обсыпает серебряной пылью» (МН); вот что есть «месяц» Гоголя (остальное, что можно о нем сказать, отнесено к фону, которого фокус он); в таком обличии он очень близок к «месяцу» в изображении... Тютчева 36.
Реже дневные фоны, хотя тоже часты; они — » (СЯ); бестенный, безоблачный, белый, «разрушающий жар»; туч — мало: «ни облака; в поле ни речи» (СЯ); тень — коротка и резка; и в ней — «прыщет золото» (СЯ); всюду — зажженные «массы листьев» (СЯ), «изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых» (СЯ); пышащий, напряженный, ломающий перспективу, приближенный прямо к глазам этот фон — рвется: в ночь: день... ясный и солнечный; тишина... мертвая»; но — «признаюсь, если бы ночь самая бешеная... настигла меня одного средь непроходимого леса, я бы не так испугался..., как этой ужасной тишины среди безоблачного дня» (СП); день Гоголю — «к худу»: «мелькает чья-то длинная тень, а небо ясно, и тучи не пройдет по нем» (СМ).
«ослепительное», «беспокоящее», «огнящее листики», делающее пруды днами «медных тазов» — солнце; лучи его радужат; «пропылав свой полдень» (СЯ), обливает оно «теплотворным светом» (ТБ), «зелено-золотой океан трав» (ТБ), переливает в золото «снопы», «дыни», «тыквы» (СЯ), перерождает нивы в «праздничные плахты» (ВНИК); и уходя, бросает свою всегда у Гоголя красную зарю, которая только в «Риме» — малиновая, пурпурная и светло-желтая; реже в небе горит ее «» (ТБ).
Два раза у Гоголя в первой фазе бессолнечный день: день отъезда Тараса в Сечь (ТБ) и тот день, когда пани Катерина проснулась от своего ужасного сна (СМ).
Краскопись «ТБ», «В», «СМ» скорей — «небопись»: сквозная, прозрачная с отсверком; эффекты фонов — небо, воздух, вода — зеркало; небо — «океан» (СЯ), «глубина» (СЯ), а не вышина; таким оно остается у Гоголя («синяя глубина» в «Р»); оно — ясно-прозрачное, не раз необъятное, звучное, озаренное «тонким светом» (П), «невыразимого» (Р) темносинего цвета; в «Р» «МД» есть и «серебряные» небеса и небеса цвета «». Функция этого неба: и обнимать, и касаться, но не «половым органом», как думают фрейдисты, а воздухом; и не для «полового общения»; а для целей перспективы: быть таким фоном, а не иным; возду — тоже «неизмеримый» (СЯ) «океан» (СЯ), — «» (МН) «океан благоуханий» (МН): небесный воздух — чистый, легкий, «непостижимой голубизны» (Р); «все в нем близко, можно схватить рукой» (Р), — вот что в нем важнее всего (не половые функции); месяц смещается в нем; и — схватывается рукой (НПР); Вакула, пролетая мимо, нагибает голову, чтоб за него не зацепиться (НПР); и все — от воздуха, из которого выводятся и предметы: он держит в объятиях их, покрывает искрами; когда покрывает все собою при взгляде сверху вниз, то все делается стеклянным.
В иные моменты стеклянен весь гоголевский ландшафт; почти всегда — вода .
Она — могучее орудие для инсценировки ландшафта; даны три ее модификации: 1) прозрачность глубины, 2) зеркальность, 3) зыбкий издрог; вода — горный хрусталь (В), бисер (В), серебро (СЯ), зеркало (всюду); сквозь нее, «как сквозь стеклянную рубашку» (СЯ), показано дно; она — «зеркало» — в зеленых рамах (СЯ), «голубая бездна» (СЯ), «голубая зеркальная дорога» (СМ), «речное зеркало» (СМ); она и поздней зеркало: сквозь деревья блеснули «отовсюду зеркала» (озера) (МД, 2); она пропадает вдали «блещущими загогулинами» (МД, 2); гребцы несутся по хребту «зеркального озера» (МД); коли она — издрог, то «колышется, как дитя в люльке» (МН), вздрагивает, «как... шляхтич в казацких лапах» (СМ), «бьется о берег, подымаясь и опускаясь вниз» (СМ); «ветер дергает воду рябью» (СМ); она бьет «звонкой алмазной дугой» (Р) и т. д.
Вода-зеркало — подставное, второе небо, глубинящее и перекувыркивающее; вода-издрог — средство: цель — отсверки; комбинат вода — небо — блеск создает впечатленья цветного стекла многих очень ландшафтов; в них цветопись — светопись; «», «горели», «сыпались» — «массы листьев» (СЯ), «верхи... шатров» (СЯ), «цветок» (ВНИК); в тенях «прыщет золото» (СЯ), из которого вылиты «скирды», «тыквы», «дыни» (СЯ), « океан трав» (ТБ); «тонкий розовый свет» (СМ), «серебряный туман» — окрестность (МН); «воздух в... серебряном тумане... прозрачен» (НПР); «снег загорался... серебряным полем... и... осыпался звездами» (НПР); ландшафты блесков; луч, как резец, провел звуки свои по стеклу, и они певуче сверкнули цветистым зигзагом — предметов, деревьев и человеческих тел; порой кажется что огромное толстое стекло, заслонившее солнце, исщерблено резцом бор-машины; здесь снята ровная плоскость стекла; там остро прощеплены линии контура; и солнце просвечивает лучами сквозь сияющие прощены, «звенит, звенит и вьется, и подступает и вонзается в душу какою-то нестерпимою трелью» (В); и — солнечно пресуществляет тела.
«созданная из блеска и трепета» (В); и — «облачные перси... просвечивали» (В); глаза » (В); но «задрожав... сверкающим смехом», она удалялась (В). В другом месте, где тоже выстроен звуком стеклянный ландшафт, «что-то белое, ......; стоит..., не опершись ни на что, и, сквозь нее, просвечивает розовый свет» (СМ). В третьем месте, где перекликаются «блистательные песни», «в... серебряном тумане... девушки»: «» (МН); одна лепечет: «они не смываются, они не смываются, они ни за что не смоются»; и лепет — музыка.
Здесь блеск — не гипербола, а реальное условие бытия контура, выщербленного из стекла: склик — воды, звука, месяца выливает стекло; натуральное тело казалось бы влепленным тестом; оно — неуместно: в стекле; и казалось бы здесь извращеньем натуры фона. Светопись подстилает цветопись «Утопленница» (МН) до описания плюшкинской комнаты аналогична истории живописи от равенской мозаики, через Джиотто, к... Рембрандту; историки живописи умеют различать реальность и нереальность позднейших голландцев; Рублев при известных требованиях — реален; и не реален, например, Константин Маковский.
Критикам Гоголя пора бы это понять; и разбирая стеклянные пейзажи и масляные, уметь отличать от натуральности масляной; ибо и в «наинатуральнейшей» живописи ненатурально условие ее бытия: — двухмерна.
Краска Гоголя в стеклянных ландшафтах — окрашенный светоч; тенденция цветописи первой фазы есть вспых; и оттого цыгане не курят, а — «два раза осветили себя молниями» (СЯ); зарубились и «искрами осыпали себя казаки» (СМ); оттого у них «красные, как жар, шаровары» (ПГ); у панночки — «блистающие пальцы» (В), а Данило посинел , став, «как Черное море» (СМ); море призвано на подмогу — напомнить: на этом стекле все прозрачно— такая же, как если бы, нарушая условности оперной позы и ритм, исполнитель Зигфрида вдруг для реальности почесал себе поясницу.
Гримаса такая — реальность ли?
Сверкающие существа имеют характер, но — не Солохин, Параскин и Хиврин; Солоха, хотя и «ведьма», а — баба; одень ее в сукно, или в капот Василисы Кашпаровны, — суть не изменится; «ведьмочка» же, Катерина, — не то: последние, вдавленные в даль веков, даже вывлеченные из мира, не перестают желать, волить, мыслить, но — по-иному: «щеки, ; уста..., готовые усмехнуться смехом блаженства, потопом радости... В них... он видел что-то пронзительное» (В); «чело... казалось, » (В); и мелькает — Хоме Бруту и нам: «что-то страшно знакомое... в лице ее» (В); Хоме Бруту мелькает, что — «ведьма», а мне — что-то от... Настасьи Филипповны, смешанной с Катериной Ивановной, женщиной «великих порывов» у Достоевского; ведь именно Грушенька в Карамазовых возбудила «», «пронзающее, ... томительно-страшное наслаждение» (В), — то именно, что Хома Брут отнес к «»; поздней «ведьма» выявилась, как труп: «труп... вперил на него.. позеленевшие глаза» (В); и тогда — «» (В); для меня это лицо... Гедды Габлер в минуту, когда она узнает, что Левборг пустил себе пулю не в грудь, а... в живот 37; «труп» — извращенная декадентка; и за нею встает, тоже мертвая, Ирэна из драмы «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» 38«великих порывов» Достоевского, и еще более истеричкой передового... гниения буржуазии: конца века; «стеклянные» героини Гоголя, сияя, летают и падают в глубине истории («дела давно минувших дней»); Гедды Габлер, сияя гнилостно, слетали с башен — и «вверх пятами» — на рубеже двух столетий; мы видели их; они вперяли позеленевшие в нас глаза: иные же жалко доживают... средь нас: «Бабуся, ? Ступай, ступай себе!..» (В).
Мелкопоместный быт не рождал таких женщин; в великосветском круге начала прошлого века... «фрукт»; он созрел в буржуазии конца века; но гнилостный зародыш сидел уже в классе, который слагался и которого Гоголь не знал, не мог знать; но, как знать, — провидел? Ведьмочка «Вия» реальна не тем, что летала, а тем, что летанье ее — предощущение больных порывов; и Гоголь, изобразивший, по словам Виноградова, декадента до «декадентов» в опиомане «НП», изобразил будущую Гедду Габлер под ведьмовской формой, — изобразил характер без тела, без еще быта: в стекле своей светописи; пусть думал он, что его ведьма — «ведьма»; и «ведьма» реально раскрыта уже после Гоголя в ряде учебников психопатологии; вот почему и «страшно знакомое показалось в лице ее»; и она «» в условиях своего «стекла».
Тенденция «стеклянной действительности», имманентной ритму, не могла быть осознана за отсутствием объектов тенденции, лежавших в утробе их вскоре родившего класса; они и были Гоголем перенесены в «назад»; и показаны «фантазийно»; они предуведомляют: действительность конца века — уже стучится: в начале его.
Опиомана Гоголь взял у де-Квинси, которого знал и... Бодлэр; в изображении грядущих людей «» (ведьмочка — «изысканный тип»), в восприятиях цветного слуха, и т. д. — Гоголем предвосхищен: «изыск» конца века; «народные» монологи утопленницы из «МН» перекликаются с монологами «» Метерлинка; иные звуки «Портрета» даны в унисон с... «» Оскара Уайльда; а когда крыши домов у Гоголя начинают «зевать» (МД), то вспоминается... Маяковский, у которого «» ... щиплют травы; Петух же, право, есть провинциальный... Дезесент: в отношении к пище; но все эти ноты в Гоголе на протяжении истекшего века прошли мимо критиков вместе с «японством», «смещением» перспектив и «стеклянным» пейзажем.
35 Направление в живописи, которого девиз: писать на открытом воздухе (en plein air).
36 См. Андрей Белый. «Смысл поэзии». Стихи природы у поэтов. Изд. «Эпоха», Ленинград 1923 г.
37 Ибсен. «Гедда Габлер» (драма).
38 Ибсена.