| Наши партнеры |
ЭПИТЕТ У ГОГОЛЯ
Большинство эпитетов падают на прилагательные; жизнь последних ярка, но... не без дефектов, которые — в перенагруженности, в чрезмерности ухищрений, порой рассудочного порядка; и — в неуклюжести сложных эпитетов, не спаянных и разломанных на два слова; есть, однако, ряд эпитетов, в творчестве которых Гоголь обнаруживает гомеровскую мощь; как величавыми кариатидами, обвешан ими текст Гоголя; есть эпитеты, сочетающие пушкинскую простоту с протонченным изыском лучших стилистов XX века.
Эпитеты то метафоричны, то метонимичны, то синекдохичны; в них много гиперболизма; есть разряд прилагательных, о которых можно говорить и в отделе, посвященном гиперболе.
Сложные эпитеты Гоголя двух родов: одни запечатлевают предмет наблюдения, взятый из обстания; в других отражены субъективные восприятия предмета; этот вид в свою очередь разлагаем на два подвида: в одном эпитеты отвечают творческому переживанию; в другом они — надуманы, рассудочны, аллегоричны: «эластично-нежная окружность» женской груди (В), «томительно-страстное наслаждение» (В), «глухо-ответная земля» (ТБ), «разноголосные речи» (СЯ), «умно-худощавое слово» (МД), «обоюдно-слиянный поцелуй» (ТБ), «дикообразный человек» (Р), правильность» (МД), «всеобъемлющее свойство» (Р), «всеспасающая рука» (МД), «двухэтажный подбородок» (Шп), «воронкообразное лицо» (ОТ) и т. д.
Другой ряд эпитетов, как результат попыток прорисовать сложное восприятие, хотя и тяжеловат в композиции, но красиво вылеплен: «сутозолотая парча» (СМ), «подоблачные дубы» (СЯ), «длинношейный гусь» (СЯ), «короткошейная бутылка» (К), «белошейные » (МД), «змееподобный злак» (СЯ), «трепетнолистные купола» (МД), «древле-разломанные горы» (СМ), «белопрозрачное небо» (СМ), «благовонный пар» (СЯ), «многобашенный амфитеатр» (Р), «одностворчатая дверь» (МД), «долговечный подсвечник» (МД), «зеленолиственные чащи» (МД), черноногая » (МД), «мелколистные» (МД), «короткохвостые» (МД), «короткобрюхие» (МД).
Из этого ряда эпитетов подымаются величественно чисто гомеровские скульптуры слов, яркие звуком и краскою: «двухрульные челны» (ТБ), «однозвучный шум» (у — у) (СМ), «зеленокудрые леса» (СМ), «краснозобый курухтан» (ТБ), «глубокодонное место», « старец» (ТБ), «ясноокая» дивчина (МН), «короткочубучная трубка» (ТБ), «седочупрынный казак», «дюженогие запорожцы» (ТБ), «семирядная пищаль» (ТБ) и т. д. Повесть «Тарас Бульба» насыщена ими, как и подобает эпосу.
Очень много эпитетов, исполненных преувеличений, восторженной выспренности (и иронической, и — «всерьез): «чудотворный холст» (П); «чудная быстрота» (П), «чудная река» (СЯ), «усы » (НИ), «чудная быстрота кисти» (П), «чудный город Миргород» (ОТ), «прекрасный дождь» (СП), «отличная рука» (НП), «славная бекеша» (ОТ), «вдохновенные леса» (МН), «упоительное сияние» (МН), «неизобразимое умиление» (Пред. I), «великолепная», «», «несравненная» (НПР), «неизмеримая брика» (В), «пронзительный перст» (МД), «ослепительное чело» (МН), «блистающие пальцы» (ТБ), «блистающая панна» (МН), «блистательная песня соловья» (МН), «фосфорная прозрачность тела» (П), «серебряная грудь» « ленты» (НП), «эфирные насекомые» (СЯ) и т. д.
К излюбленным эпитетам этого рода следует отнести эпитет чудный, употребляемый Гоголем в двух смыслах: в прямом (как дивный) и в переносном, как чудной, странный, дикий; в первом смысле: «чудный воздух» (МН), «месяц чудно плыл» (МН), «лицо чудной девушки», «чудная Оксана» (НПР), «чудная » (НПР); во втором смысле: «чудно... мудреное прозвище» (ВНИК), «старинное, чудное дело» в смысле диковинное, мудреное, непонятное; часто в этом эпитете подан лейт-мотив жути: «пропал... чудный старик» (СМ), «стали... слушать историю чудного колдуна» (СМ), «чуден показался ей поцелуй» (СМ), «чудный мне сон снился» (СМ), «по стенам летали чудные знаки» (СМ), «в чудной чалме» (СМ), «чудная шапка» (СМ), «чуден их вид» (СМ); «Россия страна» означает: странная страна; «чудные глаза» в «П» означают: страшные глаза; в «Р» эпитет чудный опять употреблен в смысле дивный; там чудны — волосы, согласие, праздник, модель, ясность слияние, собрание, воздух, зубы, панорама и т. д.
В «Веч» чаще эпитет чудный; в бытовых повестях вместо него эпитет странный; можно сказать, что странный и чудный эквивалентны друг другу; где больше встречаешь эпитет странный, там менее част эпитет чудныйстранный всегда с каким-то подчерком; в «СП»: «странные звуки», «странный... звук», «странный беспорядок», «глядел странно», и т. д.; в «Н» все полно странностей: «странное происшествие», «странно», «странный случай», «странная фамилия»; в «П» эпитет этот сплетен с жутью (как чудный «СМ»): «странный образ», «странный портрет», «странный фантом», со «странным выражением»; глаза глядят со «странной живостью» и вызывают «странно-неприятное чувство»; ростовщик живет в комнате, покрытой «странными коврами: биография его «странна»; «необъяснимо странно», «странно и страшно»; здесь эпитет становится синонимом эпитета «страшный»; в «ЗС» он синонимизируется со словами: непонятно, дико, нелепо: «чрезвычайно странно», «странный обычай», «странная страна Испания» и т. д.; в «НП» он обретает собственный смысл: «так странно... посмотрела», что «странным показались обстоятельства встречи», «поражен... странным видом», «родились... странные мысли», «все странно кончилось» и т. д.; в «Р» эпитет странный редок; но из всех щелей опять вылезает эпитет чудный«МД» статистика слов странный и чудный уравновешена.
Все творчество Гоголя, как кряж, перерезает нагроможденье гипербол; прилагательные, данные в превосходной степени, образуют как бы ступенчатые предгорья к кряжу гипербол; и много примеров сравнительной степени с присоединением частицы еще: «еще ослепительней бросалось в глаза» (НП); «еще лучше любил» (НП); «еще живее и ближе... еще темней... еще глубже и фосфорнее... еще торжественнее и лучше» (Р) и т. д.
Кроме обычной формы превосходной степени на -айший, -ейший превосходная степень на пре-; в «Шп»; преблагонравный, престарательный, препревкусные, «пречудного нрава»; в «Ш»: «преогромные усы», преблагонравный и т. д.; в «МД»: пренеприятный, препочтеннейший, прелюбезнейший, престранное, пресильными, «преамбиционные люди», «претолстое бревно» «препорядочный толчок», «пренеприятнейшая неожиданность», презанимательный, пресмешные, престранные и т. д. То же обилие этой формы в «ЗС».
Со второй фазы учащаются ходы на весьма и особенно на ; «ОТ» густо населено «чрезвычайностями»: «чрезвычайно приятно»; «приятно! Чрезвычайно приятно»; чрезвычайно любопытен»; «чрезвычайное происшествие»; «чрезвычайная деликатность» и т. д.; «МД» — чрезвычают; в двух первых главах: «с чрезвычайною точностью», «чрезвычайно громко», «чрезвычайно долго», « искусно», «чрезвычайно внимательно», «чрезвычайно много», чрезвычайно похожий», «чрезвычайно сладкое», «чрезвычайно обстоятельным», «доволен чрезвычайно» и т. д. В «Р» этого хода мало. Весьма так же обильно представлено в «МД»: «весьма гладко выбрито», «весьма много», « вежливым», «весьма рассудительным», «весьма ловко», «весьма лестное» и т. д.
Очень частому употреблению частиц ни, не, никак, нигде и т. д. соответствует ряд прилагательных отрицательного порядка: «несеверная» сила (П), «неподозреваемая» красавица (Р), «нелегкие увещания» (Н), «небрегущий» (НП), «немалолюдный народ» (ТБ), нещекотливые бока» (Р), «нестаринная церковь» (Р), «неблещущий капуцин» (Р), «необерегшийся ездок» (Р), «нещегольское платье» (П), «не» (П), «неотбойный охотник» (МД), «Петрусь немазанный» (ВНИК), «небесчестное дело» (МД), «неедущий путешественник» (МД); есть ходы и на без-: «безъинтересно» (МД), «бессемейное одиночество» (МД), «безвинный ребенок» (ВНИК), «безархитектурные массы домов» (Р); забегая вперед, скажу, что на без- и не- встречается и ряд существительных: «бесчеловечье» (Ш), «бесперехватность стана» (Р), «бесхлебье» (МД), «бессапожье» (МД), «неповорот» (МД) и т. д.
Общая масса эпитетов «не» примыкает к эпитетам, выражающим превосходную степень, ибо чаще всего в ней — отказ определить в слове степень чего-либо; поэтому можно сказать, что эти виды эпитетов сливаются с тем родом их, в которых подчеркнута патетика гиперболизма; подчас Гоголь точно топорщится, нагромождая горы эпитетов, долженствующих изобразить неизобразимое, описать неописуемое; и в этих усилиях впадает в аллегоризм; особенно в «Р» подчеркнуто это «тщетное тщение» восторженно превзойти себя самого. Остановимся на этом отрывке: в нем с особою силою обнаружили себя все недостатки неумеренной роскоши определений, относительно которой можно сказать, что она «раздражает око светом ложным» (Фет).
«Всякий изо всех сил топорщился»: этой цитате «Р» соответствует и стиль написания «Р», напученного эпитетными гиперболами; если бы из отрывка удалить эти эпитеты, он сократился бы на треть; ибо Гоголь их приставляет кстати и некстати к каждому существительному; и вместо того, чтобы потрясти своей превосходною степенью, он подчас вызывает зевок; весь «Р» — превосходная степень пустых категорий: света, пылания, великолепия роскоши и неизобразимых торжеств.
«потопом блеска», «блистали резцы», «в блеске», «ее... блеск», «блеск», «кафе, блиставшее... царским убранством», «ослепительный... блеск магазинов»; «все, что лежало внутри их... блистая»; руки... блистая, заворачивали бумажки конфет», «блещет водевиль», «деятельности», «блистание... сцены», «блестящие эпизоды», «вся нация блестящая виньетка», «в воздухе, блиставшем голубизною», «вспыхивающим блеском», «блеща пожаром», «блеск герцогов», «блеск эпохи», «блеском ума», «небесным блеском... воздуха», «блестящая ... блистает в красавицах мира», «блистающие волоса», «блеск молнии, а не... женщина», «блеск... на всей архитектурной массе» и т. д.
Мало того, что все блещет в «Р», оно и сияет: сияет и блещет; Гоголь не замечает тавтологии этих оспаривающих друг друга тождественностей; и топорщится «изо всех сил»: «сияющий снег лица», «сверкающая шея», «сверкающая галлерея», «сияли... стены», «дома», «сияли... ясно углы и линии», «сверкающая... », «светящиеся... мухи», «сияющий... наряд», « женщин», «сияющий смех», «сверкающая » и т. д.
Мало того: «сияющее блисталище» еще и пылает: «вспыхнула », «с огнем во взорах», «кипевшее перо», « драма», «все... было горячо», «пылкая », «четыре пламенные года... жизни», «отчаяние, готовое вспыхнуть», « блеском», «пламенится... золотом», «блеща жаром», «все живет и кипит» и т. д.
«Сияющий блеск пыла» подан в «Р» на ходульных эпитетах: «огромный Рим возвышается», «громадный блеск», «огромный... », «огромный размах», «огромный рак», « выставка», «чтение колоссальных журнальных листов», «бесчисленные », «исполинские буквы», «исполинский барабан», « скрипка»; и даже: «клистирная трубка вышиною в колокольню» (Р).
Огромный, еще закручивается, точно буклями, эпитетами на слово великий: велико-лепный, веливели-чественный; и влепливается: властный, возвышенный! «, светлых гостиниц», «в великолепном... дворце», «великолепием », «величавое течение всего целого», «у великолепных колонн», «перед дворцом», «величественной залы» «могучий ... следы художников исполинов и великолепной щедрости пап», « роскошь», «великолепная старина», «великодушные », «величественная мысль», «величавое архитектурное чудо», « бедность», «восторженные плески», «верховное »; и — так далее: великолепию нет конца! «Величавое течение целого» карикатурится то «клистирною трубкою», то желанием «выпить стакан ослиного молока» (Р); а Гоголь, не замечая ходульности эпитетов, присоединяет к ним рой эпитетов, выражающих отказ от определения посредством своего хода на не: ненеобузданная муза, непреодолимое желанье, непреклонный деспотизм, невыговаривающаяся речь, ненеслыханные страсти, непостижимая голубизна, непостижимое порождение, небранные струны, ненеобыкновенная плодотворность, незыблемая роскошь, неувядаемая плоть, «несметное множество дотоле не» и т. д.
Одна подлинно выпуклая фраза: «горбом выпученная мостовая» рвет, как папиросную бумагу, небеса, построенные на ходульных эпитетах; из переложения и сочетания опустошенных частым повтором эпитетов и гипербол складываются фразы, подобные нижеследующим: «они были высокопрекрасныобдуманные убранства зал, полные царского величия и архитектурной » (Р); «чуть заметные движения... министерства разрастались в движения огромного размаха» (Р); «женщины казались подобны зданиям Италии; они... » (Р); «нестерпимый блеск», накладываясь на себя самого, превращает многие страницы «Р» в риторическую тусклятину, когда из «блеска» в окнах магазинов изваивается «белое, как снег, сало» (Р); «Р» заостряет превосходную степень эпитетов в скрежещущий диссонанс; я потому остановился на разгляде его эпитетов, что в них дана квинт-эссенция тропической роскоши, обнаруживающей пустоту, которой подчас отдается Гоголь.
Насколько ярче, живее ряд умеренных эпитетов Гоголя, без всяких превосходных степеней, «сияний» и «блесков»: «юркая прыть» (МД), «гибкое юношество» (Игр), « лицо» (Шп), «тучная ширина» (Шп), «статный » (СЯ), «жаркий пот» (ОТ), «дородные животные» (К), « морды» (К), «ничтожный переулок» (Р), «наездная » (Р), «полные взоры» (Р), «волнистый хвост» (СП), « личико» (Ш), «легонькая дама» (Н), «лилейные » (СЯ), «разнообразное зеванье» (Р), «поносное имя» (ОТ), « куряка» (МД), «православный морозец» (ВНИК), «усталые » (СЯ), «щеголеватый мизинец» (НП), «щеголеватая чистота», « стены», «тщедушный дом», «бывалые », «гульливые головы» (ТБ), «задорное море» (СМ), « небо» (СМ), «картинный фонтан» (Р), «зыбучая » (ТБ), «пьяная молвь», «острые звезды» (ТБ), « поморье» (ТБ), «дебелое колесо» (ТБ), «дробные » (ТБ), «матовые перси» (В), «облачные перси», « волосы» (Р), «певучее население» (МД) и т. д. Этом ряде эпитетов Гоголь — огромный мастер; в иных эпитетах он доходит до пушкинской простоты: «вольное » (СМ) и т. д.
Ряд эпитетов Гоголя вызван тою способностью к аналогиям ощущений, в связи с которой Мандельштам поминает Эйхендорфа и Гейне: «У Эйхендорфа упоминается о «пурпурной прохладе»... Гейне говорит о способности воспринимать музыкальные впечатления образно, так сказать, глазом («О характере гоголевского стиля», стр. 177); к числу таких эпитетов Мандельштам относит: «яркий » (В), «яркий дар» (МП), «благовонное море... музыки», «густое слово» (ТБ), « звук» (ТБ), небо «звучно раскинувшееся»; сюда же: «серебряная» песня жаворонка (СЯ), «яркий, как серебро, крик лебедя» (ТБ), «толстый » (СП), «жемчужная душа» (ТБ), «больной день» (ОТ), « тишина» (ОТ), «сладкая тишина» (МН), «дышащая » (Р), «острый порыв» (П), «острое пенье» (В), «в свежести » (В), «горячая пуля» (ТВ), «с продолговатой » (Рев) и т. д.; в этой способности к цветному и фигурному слуху творчество Гоголя сплетается с позднейшими символистами и экспрессионистами, а не только с романтиками; экспрессионист Шенберг писал о «звуках красочных мелодий» 63; «красочной мелодией» продиктованы иные из эпитетов Гоголя.
Звук — отражение первичной энергии творчества; она переживается, как внутренняя интонация; в многообразии речевых фигур мир звука играет огромную роль; когда Артур Рэмбо дает субъекцию своего цветного слуха, то он субъективен не во всем и не до конца; Вундт считает первичной метафорой звуковую; в ней даны еще нерасчлененно и все виды будущих образностей; выражение « солнышко» не так уже субъективно, как это кажется сперва; в нем дана импрессия «жаркого» солнышка (тепловые лучи ведь лежат в инфракрасной
Художник, изощряя ухо ли, глаз ли, как Гёте, осознавший в себе «чувственно-моральное восприятие краски», не может не реагировать на цветной слух, ибо он коренится в группе аналогий ощущений, уже данных «implicite» в звуковой метафоре, как первейший и не расчлененный еще до конца в органах чувства (в ухе связь глаза с жестом посредством органов равновесия).
Сила многих эпитетов Гоголя в том, что они необычайно звучны; часто составные части его сложных эпитетов аллитерируют и ассонируют: «неизме-ри-мая б-ри-чка» (ри-ри), «двух-ру» (у-у), «по-доб-лачные дуб-ы» (доб-дуб), «краснозобый курухтан» (крс-крх), «глубокодонноо» (ооооо), «железное лицо» (жлз-лц), «жемч-уж-ная д-уш-а» (уж-уш), «я--к» (рки-кри), задорное м-оре» (орное-оре), «легенькое личико» (лгк-лчк), «бе-ло-го-ло-вый» (ло-ло), «гуль-ли-вые го-лов» (гллв-глв); «дор-од-ные жив-отн-ые» (одн-отн); очень част ассонанс на ударных: «двух-рульные» (у-у), «раз-ру-шажар» (раз-ру-ша-жар), «густое слово» (о-о), «бледная смерть» (е-е), «блистаанна» (а-а), «тонкие поморья» (о-о) и т. д.
Так же, как и глаголы, Гоголь остранняет эпитеты, меняя обычные приставки и окончания корня на необычные.
«о-черкнутый» (Р), «об-пачканный» вм. «запачканный») (В), «окраенные веки» (В), «об-линеенные тетрадки» (Шп), «обес» (П), «рас-кидистые ветки» (ОТ), «раз-не-варенный кисель» (ТБ), «у-ветливый голос» (Н), «у» (МД), «у-кладистая коляска» (К), «при-глуповат» (вм. «глуповат») (Рев.), «пре-сильные толчки» (МД), «из-ветшалый тес» (МД), «из» (МД), оклад, «исцвеченный» каменьями (ВНИК) и т. д.
Меняет окончания: «разноголос-ный» (вм. разноголосый) (СМ), «литаврный» (ТБ), «перламут-ный» (вм. перламут-ровый) (МД), «уны-вный» (вм. уны-лый) (СМ), «преамбиционный», «рогож-енный» (вм. рогож-ный) (ОТ), «овощенная лавка» (вм. овощ-ная) (Рев), «консерватор-ный» (вм. консерватор-ский) (Р), «морда-тый» (им. морда-стый) (МД), «художес-кий» (П), «плыву-чие» (вм. плыву-щие) (Р), «речи-вый» (вм. речистый) (Р); и много окончаний на -, -ельный: «надува-тельная земля» (вм. надуватель-ская) (Игр), «» (вм. огло-хший).
Иногда он употребляет прилагательные, слаженные по типу народных: «небрегущий», «», «хожалый», «езжалый», «дюжий», «пекельный», «прибережный», «статистый», «укладистый», « завертка» (про храп), «пролетная голова», «загребистая », «залетная лошадь» (МД), «забубеные века» (Набр) и т. д.
— смесь роскошеств с чувствительными недостатками; но они — не изъян, а перепроизводство богатств; в тропических порослях травы не дают расти травам; и оттого — сушь, как следствие густоты; заросли эти взывают к очистке; к ним нечего прибавить: от них надо убавить и тогда все в этом мире будет прекрасно; богатство Гоголя особенно подчеркивается, когда мы обратимся к эпитетам Пушкина, которых красота в утонченной скромности, а вовсе не в роскоши; эпитеты Гоголя и Пушкина относятся вовсе к разным климатическим областям.
Гоголь — тропичен; Пушкин — показывает красоты северной флоры.
Беру для примера уже разобранный в отношении к глаголам отрывок IV из «Пиковой дамы» и начинаю выписывать эпитеты: истинный, мертвый, , бархатный, усопший, сложенный, белый, атласный, , черный; ну — и так далее; пусть читатель поверит мне: ни одного гоголевского изыска!
Беру кусок из отрывка «Бэла» Лермонтова; эпитеты там несколько красочней пушкинских; но до гоголевской яркости им далеко; вот наиболее образные из них: «легкие », «черная туча», «темносиние» вершины в « небосклоне», «голые», «черные» камни, «» клуб дыма; и далее: неприступные, красноватые, увенчанные, , безыменной, серебряной и т. д. Беру у Гоголя хотя бы один красочный ряд: коричневый, , бронзовый, радужный, пегий, гнедой, желто-коричневый, , табачный, ореховый, сизый, сивый, палевый, коричнево-желтый, , рябой, лимонный, гороховый, оранжевый, медвежий, , мухортый, муругий, чубарый, брусничный, , светлосерый, темносерый, дымный, лилово-розовый, , сутозолотой, кармазинный, прозрачноголубой, белопрозрачный, , фосфорный, лилово-огненный, зеленооблачный, голубовато-красный
Спектр Гоголя, составленный по эпитетам, — переливный, пестрый, павлиний хвост.
И характерно нагромождение прилагательных: «свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла» (ПГ); «странный, дребезжащий стонущий звук» (СП); «сколько дам... смуглых и белолицых, и коротеньких, толстых и... тонких» (ОТ); сколько платьев — «, желтых, кофейных, зеленых, синих, новых, перелицованных, » (8 прилагательных при одном существительном) (ОТ); «со всей грацией красоты воздушной, легкой, очаровательной, , чудесной, подобной мотылькам (П); «дерево шитое, точеное, и плетеное» (МД); «странное, и манящее, и , и чудесное слово» (МД); «черство, неотесанно, , нестройно, негоже, нехорошо» (МД); «я знал его влюбленным нежно, , бешено, дерзко, скромно» (СП); или: «мокро, , ровно, бледно, серо, — туманно» (НП) и т. д.
Жанен Жаненом, а Гоголь Гоголем. По профессору Ермакову 64 тут мы имеем дело с психической конструкцией Гоголя, — собирать, перечислять, каталогизировать — что бы ни было: предметы, слова; Гоголь — Плюшкин словечек, нижущий их подчас нарочно бессвязно, чтобы ошеломить, вызвать столпленье у глаз красочных пятен; позднее он нагромождает почти бессвязно одинаковые этимологические формы и удвояет эпитет уже прямо ненужно его синонимом; и кончает крючничеством, обходом мусорных ям, выкапывая из завали выдохшихся, ставших мертвыми, словечек ему для чего-то нужную всякую дрянь.
Примечания
63 «Символика цвета и синэстетизм в поэзии на основе лирики А. Блока» («Известия Крымского педаг. инстит.», т. III, 1930 г.).
64 И. Д. Ермаков. «Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя». Госиздат.