Ревизор. Вторая редакция.
Действие V

Действие: 1 2 3 4 5
Переработки и наброски

ДЕЙСТВИЕ V.

ЯВЛЕНИЕ I.

Городничий , Анна Андреевна и Марья Антоновна.

Городничий. Что, Анна Андреевна, а? думала ли ты что-нибудь об этом, экой богатый приз, канальство! Каково благословение божие, а? Ну, признайся откровенно, тебе и во сне не виделось это, чтобы какая-нибудь просто из городничихи и вдруг, фу ты канальство, с каким дьяволом породнилась.

Анна Андреевна. Совсем нет, я давно это знала. Это тебе в диковинку, потому что ты простой человек, никогда не видел порядочных людей.

Городничий. Да я сам, матушка, порядочный человек: уж лучше моего никто не удовлетворит тебя. Эко канальство! Какие мы с тобою теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, чорт побери, теперь забирает меня охота отделать всех этих мерзавцов, которые смели подавать на меня доносы. Эй, кто там? (Входит квартальный.) А, это ты, Иван Карпович. Призови-ка сюда, брат, купцов. Вот я их каналий! Так жаловаться на меня! жаловаться. Ишь ты, проклятый иудейской народ. Я им теперь дам знать, аршинники, и объяви там всем, чтобы знали, что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то, чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого чиновника, что и на свете еще не было, что может и прогнать всех в городе, в тюрьму посадить, и всё, что хочет. Всем объяви, чтобы все знали. Кричи во весь народ, валяй в колокола, чорт возьми, уж когда торжество, так торжество. (Квартальный уходит.) Так вот как, Анна Андреевна, а? как же мы теперь, где будем жить? здесь или в Петербурге.

Анна Андреевна. Натурально, в Петербурге. Как можно здесь оставаться!

Городничий. Ну, в Петербурге, так в Петербурге. А оно хорошо бы и здесь. Что ведь я думаю, уже городничество тогда к чорту, а, Анна Андреевна!

Анна Андреевна. Натурально, что за городничество.

Городничий. Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он за панибрата со всеми министрами и во дворец ездит; так поэтому может такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?

Анна Андреевна. Еще бы. Конечно, можно.

Городничий. А, чорт возьми, славно быть генералом: кавалерию повесят тебе через плечо. А какую кавалерию <лучше>, Анна Андреевна? Красную или голубую?

Анна Андреевна. Уж, конечно, голубую лучше.

Городничий. Э! вишь чего захотела! хорошо и красную. Ведь почему хочется быть генералом? потому что, случится поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: лошадей, и там на станциях никому не дадут, всё дожидаются: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь: обедаешь где-нибудь у губернатора, а там: стой, городничий! хе, хе, хе (заливается и помирает со смеху) , вот что, канальство, заманчиво.

Анна Андреевна. Тебе всё такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь тебе нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то, чтобы какой-нибудь судья собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Ляпкин-Тяпкин; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением, графы и все светские... Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда влепишь такое словцо, какое только в кучерской услышишь.

Городничий. Что ж, ведь слово не повредит.

Анна Андреевна. Да хорошо, когда ты был городничим, а там ведь жизнь совершенно другая.

Городничий. Да, там, говорят, есть две рыбицы: рябушка и корюшка, — такие, что только слюнка потечет, как начнешь есть.

глаза (зажмуривает глаза и нюхает) ах, как хорошо.

ЯВЛЕНИЕ II.

Те же и купцы.

Городничий. А, здорово, соколики!

Купцы (кланяясь) . Здравия желаем, батюшка!

Городничий. Что, голубчики, как поживаете, как товар идет ваш? Что, самоварники, аршинники проклятые, жаловаться? жаловаться, протоканальи, жаловаться, архибестии, жаловаться, козлиные бороды! Что? много взяли? Вот, думают, так в тюрьму его и засадят... Знаете ли вы, — семь чертей и одна ведьма вам в зубы, — что...

Анна Андреевна. Ах, боже мой, какие ты, Антоша, слова отпускаешь.

Городничий (с неудовольствием) . А не до слов теперь. Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери. Что, а? Что теперь скажете? Теперь я вас всех скручу так, что ни одного волоска не останется в ваших бородах. Мошенники! вы только обманываете народ, мошенники. Еще и медали дают им, я бы вам канчуков вместо медалей. За что вы получаете медали? вы сделаете подряд с казною, да на сто тысяч надуете ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь, каналья, двадцать аршин — тебе и медаль дают, а если бы знали, так бы тебе петлю навесили вместо медали, мошенники! а кто вам доставил медали: я, что, позабыли? Еще и почтенным его называют, и брюхо сует вперед: он первой гильдии купец; его не тронь; мы, говорит, и дворянам не уступим. Да дворянин... ах ты рожа! дворянин учится наукам и его хоть и секут в школе, да за дело, чтобы он знал полезное. А ты что? ты начинаешь аршином да плутнями; тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать, ты мальчишка, еще отче-наша не знаешь, а уж обмериваешь. а там как разодмет тебе брюхо, да набьешь себе карман, так и почтенной! почтенной! оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и почтенный? Почтенный! Да я плевать на твою голову и на твое почтение.

Купцы (кланяясь) . Виноваты, Антон Антонович.

Городничий. Жаловаться? а кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было? Я помог тебе, козлиная борода. Ты позабыл это. Я показавши это на тебя мог бы тебя также, каналья, спровадить в Сибирь. Что скажешь, а?

Один из купцов. Богу виноваты, Антон Антонович. Лукавый попутал. И закаемся вперед жаловаться. Вот те Христос! Всякое удовлетворение, какое хошь, готовы сделать, не гневись только.

Городничий. Не гневись! вот ты теперь валяешься у ног моих. Отчего? оттого, что мое взяло, а будь хоть немножко на твоей стороне, так ты бы меня, каналья, втоптал в самую грязь, еще бы и бревном сверху навалил.

Купцы (кланяются в ноги) . Не погуби, Антон Антонович.

Городничий. Не погуби, теперь не погуби! а прежде что? я бы вас в тюрьму... Ну, да бог простит, вставайте, полно! я не памятозлобен. Только теперь смотрите, ухо востро! я выдаю теперь дочку свою не за какого-нибудь простого дворянина, — смотрите же, чтоб поздравление было приличное: не то, чтобы отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару — понимаешь? Ну, ступайте с богом! (Купцы уходят.)

ЯВЛЕНИЕ III.

Те же , Аммос Федорович , Артемий Филипович , потом Растаковский.

Аммос Федорович (еще в дверях) . Верить ли слухам, Антон Антонович? К вам привалило необыкновенное счастие.

Артемий Филипович. Имею честь поздравить с необыкновенным счастием. Я душевно обрадовался, когда услышал (подходит к ручке Анны Андреевны) .

Растаковский (входя) . Антона Антоновича поздравляю с новым счастием, да продлит бог жизнь вашу и новой четы и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат.

Анна Андреевна! (подходит к ручке Анны Андреевны). Марья Антоновна! (подходит к ручке Марьи Антоновны).

Те же , Коробкин с женою , Люлюков.

Коробкин. Имею честь поздравить Антона Антоновича и Анну Андреевну (подходит к ручке Анны Андреевны) . Марья Антоновна! (подходит к ее ручке) .

Жена Коробкина. Душевно вас поздравляю, Анна Андреевна, с новым счастием.

Люлюков. Имею честь поздравить вас, Анна Андреевна (подходит к ручке и потом, обратившись к зрителям, щелкает языком с видом удальства) . Марья Антоновна, имею честь поздравить (подходит к ее ручке и обратившись к зрителям с тем же удальством) .

ЯВЛЕНИЕ V.

< Те же , Лука Лукич с женою >.

Лука Лукич. Имею честь...

Жена Луки Лукича (бежит вперед) . Поздравляю вас, Анна Андреевна! (целуются) а я так право обрадовалась, — говорят мне: Анна Андреевна выдает дочку. — Ах, боже мой, думаю я себе и так обрадовалась, что говорю мужу: Послушай, Лукунчик: вот какое счастие Анне Андреевне! — Ну, думаю себе, слава богу! И говорю ему: Послушай, я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне... Ах, боже мой, думаю себе: Анна Андреевна именно ожидала хорошей партии для своей дочери, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось, как она хотела, — и так, право, обрадовалась, что не могла говорить. Плачу, плачу, вот просто рыдаю. Уже Лука Лукич говорит: Отчего ты, Настинька, рыдаешь? — Лукунчик, говорю: я и сама не знаю, так слезы вот рекой и льются.

ЯВЛЕНИЕ VI.

Те же, Погоняев с женою и множество гостей в сюртуках и фраках и бог знает в чем, несколько офицеров , потом Бобчинский и Добчинский.

Погоняев. Слух дошел к нам, что вы вступаете в родство с знаменитою фамилиею. Сожалею, что не имел чести представиться будущему зятю вашему.

Жена Погоняева. Поздравляю, Анна Андреевна. Мне сказывала Капитолина Ивановна. Говорят, что за именитым гостем шесть карет приехало, и все с какими-то необыкновенными форейторами, по восьми лошадей в ряд. (Множество гостей подходят попеременно сначала к Анне Андреевне, потом к Марье Антоновне, произнося попеременно: „Анна Андреевна! Марья Антоновна!“ Бобчинский и Добчинский продираются сквозь толпу.)

Бобчинский. Имею честь поздравить.

Добчинский. Антон Антонович, имею честь поздравить.

Бобчинский. С благополучным происшествием.

Добчинский. Анна Андреевна!

Бобчинский. Анна Андреевна! (оба подходят в одно время к руке и сталкиваются лбами.)

Добчинский. Марья Антоновна! (подходит к ее ручке.) Честь имею поздравить. Теперь вы будете в большом, в большом счастии, в золотом платьи ходить и деликатные разные супы кушать, очень забавно будете проводить время...

Бобчинский (перебивая) . Марья Антоновна, имею честь поздравить. Дай бог вам всякого богатства, червонцев и сынка такого малинького, вот этакого (показывает рукою) , чтобы можно было на ладоньку посадить и так только всё будет кричать: уа, уа!

ЯВЛЕНИЕ VII.

Те же и купцы.

Один из купцов. Поздравляем батюшку Антона Антоновича и матушку Анну Андреевну и дщерицу их Марью Антоновну. Тебя, батюшка Антон Антонович, поздравляем штукой тонкого сукна, пятнадцатью аршинами бархата на халат, а ее милость кисейкой на пару платья, парчою золотою.

Городничий. Хорошо, хорошо. Там скажите Авдотье, пусть примет. (Купцы уходят.)

ЯВЛЕНИЕ VIII.

Те же , частный пристав и квартальные.

Частный пристав. Имею честь поздравить ваше высокоблагородие и пожелать благоденствия на многие лета.

Городничий. Спасибо, спасибо.

Аммос Федорович. Но скажите пожалуста, Антон Антонович, каким образом всё это началось. Постепенный ход всего, то есть, дела.

Городничий. Ход дела чрезвычайный, изволил собственнолично сделать предложение.

Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Всё чрезвычайно хорошо говорил; говорит: „Я, Анна Андреевна, не посмотрю на то, что она не графиня и не княгиня; я именно из одного уважения к вашим достоинствам и вашей дочери“. И такой прекрасный и воспитанный человек, самых благороднейших правил. „Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь копейка, но именно за то только, что уважаю ваши редкие качества, я прошу, я умоляю руки вашей, если вы будете так жестоки... “

Марья Антоновна. Ах, маминька, ведь это он мне говорил.

Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь, и не в свое дело не мешайся. „Я, Анна Андреевна, вы поверите ли это, я потому только ищу руки вашей или вашей дочери, что чувствую сердечную любовь и изумляюсь вашим достоинствам“. В таких лестных рассыпался словах, и когда я хотела сказать: „Мы никогда не смеем надеяться на такую честь“, тогда он, не говоря ни слова, вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: „Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим, и если вы не согласитесь отвечать моим чувствам, тогда я смертию окончу жизнь свою“.

Марья Антоновна. Ах, ей богу, маминька, он обо мне это говорил.

Анна Андреевна. Да, конечно... и об тебе было... я ничего этого не отвергаю.

Городничий. И так даже напугал, когда начал говорить, что он застрелится.

Многие из гостей. Скажите, пожалуста.

Аммос Федорович. В самом деле, чрезвычайное происшествие.

Лука Лукич. Вот подлинно судьба уж так вела.

„Возвеличу мужа праведна и вознесу его“, сказал бог... Вот, этакой свинье так и лезет в самый рот счастье.

Аммос Федорович. Я, пожалуй, Антон Антонович, продам вам того кобелька, которого торговали.

Городничий. Нет, мне теперь не до кобельков.

Аммос Федорович. Ну, не хотите — на другой собаке сойдемся.

Жена Коробкина. Ах, как, Анна Андреевна, я рада вашему счастию, вы не можете себе представить.

Жена Погоняева. Я, Анна Андреевна, узнала теперь секрет, как на немецкий манер квасить капусту: нужно прежде всего обложить бочку дубовыми листьями, потом взять...

Анна Андреевна (с видом пренебрежения) . Фи! капуста! Я не знаю как вы можете говорить об этом... я, признаюсь... такой предмет... капуста! фи! я никогда и не знала, что̀ это за капуста. Ела, правда, в кушанье что-то такое, но никогда и не любопытствовала узнать, что это за капуста.

Жена Погоняева (одной гостьи) . Вы слышали, как она отзывается о нас?

Гостья. Да она такова, я уж ее знаю. Посади ее за стол, она и ноги...

Коробкин. Где ж теперь, позвольте узнать, находится именитый гость? Я слышал, что он уехал зачем-то.

Городничий. Да, он отправился на один день по весьма важному делу.

Анна Андреевна. К своему дяде, чтобы испросить благословение.

Городничий. Испросить благословение. Но завтра же... (Чихает.)

(Поздравления сливаются в один гул. Слышнее других следующие голоса:)

Артемия Филиповича. Желаю здравствовать.

Коробкина. Многие лета.

Частного пристава. Здравия желаем, ваше высокоблагородие.

Аммоса Федоровича. Здравствуйте, Антон Антонович.

Городничий. Много благодарен. Но завтра же и назад... (Чихает.)

Подозрительный гул; слышнее других голоса:

Бобчинского. Сто лет и куль червонцев.

Добчинского. Продли, боже, на сорок сороков.

Артемия Филиповича. Чтоб ты пропал!

Жены Коробкина. Чорт тебя побери.

Анна Андреевна. Мы теперь в Петербурге намерены жить. А здесь, признаюсь, такой воздух... очень спертый... Вот и муж мой: он там получит генеральский чин.

Городничий. Да, признаюсь, господа, я, чорт возьми, очень хочу быть генералом.

Лука Лукич. И дай бог получить.

Растаковский. От человека невозможно, а от бога всё возможно.

Аммос Федорович. Большому кораблю большое плаванье.

Артемий Филипович. По заслугам и честь.

Аммос Федорович (в сторону) . Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом. Вот уж кому пристало генеральство, как к корове седло. Нет, до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, да до сих пор еще не генералы.

Артемий Филипович (в сторону) . Эка, чорт возьми, уж и в генералы лезет. Чего доброго может и будет, свинья, генералом. Ведь у него солидности, голосу и важности, лукавый не взял бы его, довольно. (Обращаясь к нему) Тогда, Антон Антонович, и нас не позабудьте.

Аммос Федорович. И если что случится, например, какая-нибудь надобность по делам, не оставьте покровительством.

Коробкин. В следующем году повезу сынка в столицу на пользу государства, так сделайте милость ему вашею протекциею, место отца заступить сиротке.

Городничий. Я готов с своей стороны, готов стараться.

Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе не будет времени и думать об этом и как можно, и с какой стати себя обременять этакими хлопотами?

Городничий. Почему ж, душа моя, иногда можно.

Анна Андреевна. Можно! ты это себе воображаешь. Пожалуй, весь уезд нагрянет. Обо всех вздорах и пустяках просить и затруднять нас — нет, на это я не согласна, я это наперед говорю всем. Право, эти господа воображают, что люди важные должны непременно...

ЯВЛЕНИЕ IX.

Почтмейстер. Я, господа, пришел объявить вам удивительное дело.

Городничий. А, например, что такое, послушаем.

Почтмейстер. Я и сам не знаю, что сказать вам. Такое странное обстоятельство, что я...

Некоторые. Какое? что?

Почтмейстер. Просто удивительное. Я должен вас предуведомить, господа, что по любопытству люблю иногда почитать иное письмо из приходящих ко мне на почту; притом же сам Антон Антонович просил меня не оставлять не распечатавши писем, чтобы иметь сведение о ревизоре, как вдруг сегодня приносят ко мне на почту письмо от этого самого чиновника, которому мы показывали в городе все заведения. Я, признаюсь, не утерпел, со страхом, с большим страхом, а распечатал...

Городничий. Как же вы смели распечатать?

Почтмейстер. Что ж делать, решился; так уж напропало решился. Меня, признаюсь, подзадорило больше то, что на пакете было написано: Его благородию, какому-то Тряпичкину. Если бы к какому-нибудь превосходительству, то я бы никак не осмелился, но как увидел, что к благородию, то такое почувствовал любопытство, какого еще никогда не помню... Я даже приказал затворить ставни, чтобы никто не мог подсмотреть, и сам зажег свечу...

Городничий. Да как же вы осмелились распечатать письмо такой уполномоченной особы?

Почтмейстер. В том-то и штука, что он не уполномоченный и не особа.

Почтмейстер. Ни сё, ни то; чорт знает, что такое.

Городничий (запальчиво) . Как вы смеете это сказать? Знаете ли, что я велю вас под арест взять?

Почтмейстер. Кто? вы?

Городничий. Да, я.

Городничий. Знаете ли, что этот самый чиновник женится теперь на моей дочери. Я сам скоро буду вельможа и если захочу, то вас в Сибирь законопачу.

Почтмейстер. А вот этого не хотите? (Показывает ему палец.)

Городничий. Господа, протестую, будьте свидетелями, почтмейстер показал мне при всех шиш.

Почтмейстер. Господа, позвольте же и мне прочитать вам письмо, а потом можете сказать свое мнение. (Читает:)

„Маия такого-то числа и проч.... и проч.... и проч.... Я уже писал к тебе, душа Тряпичкин, в прежнем письме, как я был обыгран в Пензе пехотным капитаном. Если бы Осип не догадался припрятать новой пары платья, то и платья бы не было. Добравшись кое-как до этого городка, я, к изумлению, не мог даже заплатить и задолжался в трактире по воле Зевеса до такой степени, что трактирщик, ты только, пожалуста, не рассказывай никому, хотел меня потащить даже в тюрьму. К батюшке я не смел писать. У него, знаешь, такие и неблагородные средства... Помнишь, как он обещал в письме своем даже розгами... словом, человек, не имеющий благородных чувств. Такими мерами ничего нельзя теперь, а особенно при теперешнем просвещении. Он может это делать с своими мужиками. Но вообрази, вдруг сцена переменилась. Я живу теперь у городничего в доме и наслаждаюсь всеми приятностями жизни, жуирую, отпускаю <bons mots>, вообрази, братец: жена и дочка у него прелесть. Я строю курбеты им обеим, но еще не решился, с которой начать прежде. Думаю, лучше с матушки; к дочке еще неизвестно, можеть быть, труден доступ, а матушка такая, что сию минуту готова облагодетельствовать, и я сегодни или завтра намерен поставить городничему препорядочные рога. Сам городничий преблагороднейший человек, с гостеприимством патриархальным, но глуп как сивый мерин... “

Городничий. Не может быть там этого написано.

Почтмейстер (показывая письмо) . Читайте сами.

Городничий (читая) . „Как сивый мерин“. Не может быть, это вы сами написали.

Почтмейстер. Как же бы я стал писать?

Почтмейстер (продолжая читать) . „Городничий преблагороднейший человек и с гостеприимством патриархальным, но глуп, как сивый мерин... “

Городничий. О, чорт возьми! нужно еще повторять! как будто бы там без того нет.

Почтмейстер (продолжая читать) . „Но... “ хм, хм, хм, хм... „сивый мерин. Почтмейстер тоже добрый человек... “ (Оставляя читать.) Ну, тут и обо мне неприлично выразился.

Городничий. Нет, читайте.

Городничий. Нет, чорт возьми, когда уж читать, так-читать. Читайте всё.

Артемий Филипович (читает) . „Почтмейстер тоже добрый человек и чрезвычайно похож на нашего пьяницу департаментского сторожа; должно быть тоже, подлец, пьет горькую... “

Почтмейстер (к зрителям) . Ну, скверный мальчишка, которого нужно посечь, больше ничего.

Артемий Филипович (продолжая читать) . „Кроме того надзиратель над богоугодным заведением, какой-то Ляпкин-Тяп... “ (Заикается.)

Артемий Филипович. Да нечеткое перо... впрочем видно, что негодяй.

Коробкин. Дайте мне, вот у меня, я думаю, получше глаза. (Берет письмо.)

Артемий Филипович. Нет, это место можно пропустить, а там дальше разборчиво.

Коробкин. Да позвольте. Э, скажите, господа, чтобы Артемий Филипович отдал.

Все (приступают к нему) . Отдайте, отдайте. Читайте.

Коробкин (читая) . „Кроме того, какой-то надзиратель за богоугодным заведением, какой-то Ляпкин-Тяпкин: вообрази себе чухонскую свинью в картузе, с пребольшими ушами“.

Артемий Филипович (к зрителям) . И нимало не остроумно. Бог знает что: свинья в картузе! Совсем неправдоподобно: где же свинья в картузе 3 бывает?

Коробкин (продолжая читать) . „А от смотрителя училищ страшно воняет луком“.

Коробкин (продолжая читать) . „Словом, брат, всё ужасный <моветон>. Но при всем том мне чрезвычайно нравится здешнее добродушие: так знаешь просто, без всяких претензий, так что я истинно тронут. Денег здесь занять можно, сколько хочешь. Помнишь, как мы хотели пообедать у Палкина на счет аглинского короля, да мерзавец мальчишка придержал за шинель. Вот сюда, братец, приезжай; вообрази: дают взаймы, сколько хочешь, бумажками и серебром. На этот счет у них чрезвычайно благородно. Меня возили по всем заведениям и являлись ко мне в мундирах; даже просили о многом замолвить о них в Петербурге. По моей физиогномии они верно почли меня за военного генерал-губернатора. Я таки, с своей стороны, подпустил им пыли порядочной. Веришь ли, душа Тряпичкин, я с грустию помышляю об отъезде. Приятность времени, проведенного с здешними жителями, у меня долго останется в сердце. Впрочем, это однако ж нимало не помешает тебе воспользоваться такими предметами для твоего остроумного пера. Ты пишешь там разные статейки для Библиотеки для чтения: пожалуста, их помести туда и окритикуй. Не чинись таки нимало и хорошенько их отбрей; обо мне только упоминай полегче и с хорошей стороны, а то ведь, я тебя знаю, ты родного отца не пожалеешь. Прощай, душа Тряпичкин! Я сам, по примеру твоему, хочу заняться литературой. Скучно, братец, так жить, ищешь пищи для души, а светская чернь тебя не понимает. Хочешь наконец чем-нибудь эдаким высоким заняться. Прощай! Пиши ко мне в Саратовскую губернию, а оттуда в деревню Подкатиловку“. (Переворачивает письмо и читает адрес:) Его благородию, милостивому государю Ивану Васильевичу Тряпичкину.

Одна из дам. Ах какой странный пасаж!

Жена Луки Лукича. Какой реприманд неожиданный!

Городничий. Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не вижу, вижу какие-то свиные рыла, вместо лиц, а больше ничего... Воротить его, воротить! (Машет рукою.)

Анна Андреевна. Не верю, ничему не верю...

Коробкин. Эк, какой казус!

Аммос Федорович. Однако ж, чорт возьми, господа, ведь он у меня взял деньги взаймы.

Артемий Филипович. У меня тоже занял двести рублей — сказал: только до завтра.

Лука Лукич. У меня полтораста, все ассигнациями.

Бобчинский. У нас с Петром Ивановичем семьдесят пять ассигнациями и три двугривенных.

Растаковский. У меня триста. Впрочем, бог с ним, лишь бы только не обманул да постарался о деле: только правда ветреный человек, то может быть и обманет.

Аммос Федорович. Экое в самом деле... (В недоумении расставляет руки.) Как же это мы так ?..

обманывал; пройдох и плутов таких, что́ весь свет готовы обворовать, поддевал на уду; трех губернаторов обманул... А теперь... вертопрах какой-нибудь, мальчишка, на губах молоко еще не обсохло... Ступай, ищи его, чорт побери, я думаю, так удирает по столбовой дороге, что колокольчик заливается.

Анна Андреевна (мужу) . Как же ?.. ведь это не может быть... он совсем ведь обручился уже с нашей Машинькой.

Городничий (с досадою) . А разве ты не видишь, что у него всё это: тра ла ла. Пустейший человек! Вот подлинно, если бог захочет наказать, так отнимет разум. Ну, что в нем было такого, что бы можно было принять за важного человека или вельможу? Был бы он хотя, по крайней мере толст в теле, как прилично знатному человеку, или говорил бы громким голосом, внушающим уважение, а то чорт знает что: дрянь, сосулька, тоньше серной спички! И каким это образом случилось, с чего, откуда взялось это, кто первый вынес, что он чиновник, присланный для того, чтобы ревизовать ?..

Артемий Филипович. А кто вынес? вот кто вынес! Эти молодцы! (Показывает на Добчинского и Бобчинского.)

Бобчинский. Ей богу, ей богу, нет, и не думал.

Артемий Филипович. Конечно, вы.

Лука Лукич. Разумеется. Вы первые прибежали как сумасшедшие из трактира: приехал, приехал ревизор, и денег не плотит... Нашли, чорт бы вас побрал, важную птицу.

Городничий. Натурально, вы. Сплетники городские, лгуны проклятые!

Аммос Федорович. Чтобы вас чорт побрал с вашим ревизором и россказнями.

Аммос Федорович. Пачкуны проклятые!

Лука Лукич. Колпаки.

Артемий Филипович. Сморчки короткобрюхие! (Все обступают их.)

Бобчинский (закрываясь рукою) . Ей богу, это не я, это Петр Иванович.

Бобчинский. Э, нет, ей богу, вы прежде.

ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ.

Те же и жандарм.

Жандарм. Приехавший чиновник требует всех вас сей же час к себе. Он остановился в гостиннице.

Действие: 1 2 3 4 5
Переработки и наброски

Раздел сайта: