ДЕЙСТВИЕ 4.
——
< ЯВЛЕНИЕ I.>
< Хлестаков один.> Мне нравится здешний городок. — Гостеприимства я такого нигде не видал. Право. И шампанским поят, и всё, что́ хочешь. Вот этак я люблю жить. Вот как много значит побыть хотя немного в Петербурге. Хоть даже не будь помощником столоначальника, а просто канцелярским чиновником, а уж все к тебе чувствуют почтение. Право. И городничий так бегает, услуживает. Всё тебе заведения показывают и всё, что́ хочешь. И разговоришься — тебя никто не оставляет. Право, [даже] духу придает: чувствуешь, как будто в самом деле значишь что-нибудь важное. И дочка хороша у него! Право. Такая свежинькая, губки розовые. Я к ней неравнодушен, чорт возьми. Если признаться, я даже влюблен. Право, не дурна. Да и матушка уже такая, что еще можно бы. Я люблю этак проводить время. А городничий должен быть совсем рассеянный и, я думаю, глуповат немножко. Вместо двухсот рублей, как я рассмотрел теперь, он мне дал четыреста. Я думаю, об этом нечего сказывать ему. Да и к чему же? Ведь что ж ему? Ведь у него, верно, есть кроме этого деньги. Чорт возьми, теперь станет доехать до самого дому. Нужно однако ж еще попросить у него взаймы: может быть, на дороге случится опять, канальство, попробовать счастья. Ведь не все <играют> так удачливо, как этот капитан. Может быть, наскочу на такого, какого еще никто не видывал.
———
ЯВЛЕНИЕ II.
Хлестаков и почтмейстер (входит, вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу) .
< Почтмейстер.> Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.
играет; с ним никто не может играть: он знает вперед еще. Еще вы не пойдете, а он уже вам скажет, с чего вы пойдете. „Вы“, говорит, „вот с дамы пойдете“, и точно... И не то, чтобы как-нибудь накраплены карты — нет; вы с собою принесите. Мне очень часто случалось с ним... „Пожалуста“, говорит, „Александр Иванович, возьми карету и поезжай... (смотрит ему в глаза) поезжай куда-нибудь“, говорит... Мне кажется, у этого гуся можно бы занять денег. — Да, я с ним хорошо знаком. — Гм... Гм. Он на дорогу мне дал маршрут и открытый лист, да где-то мой дурак затерял... Я хотел у вас попросить: не случилось <ли у> вас с собою как-нибудь денег? Мне понадобилось на дорогу.
< Почтмейстер.> Сколько прикажете?
< Хлестаков.> Да мне рублей сто только. Я вам <сей>час и пришлю их, вдруг этак завтра или после завтра, а может быть, раньше.
< Почтмейстер.> Вот извольте-с.
< Хлестаков.> Пожалуйте. Хорошо. Очень благодарю.
Хлестаков. А, прощайте, прощайте. Хорошо, хорошо. (Выпро<ва>жает.)
——
ЯВЛЕНИЕ <III.>
Хлестаков и Филип Артемьевич (в мундире и придерживая шпагу) .
< Филип Артемьевич.> Имею честь представиться: смотритель уездного училища, титулярный советник Земленика.
< Хлестаков.> А, сделайте милость, садитесь. Я очень хорошо знаком с вашим начальником: хороший очень человек. Да, это прекрасная часть, и все, которые там служат, очень хвалятся: там каждый столоначальник каждый год по три ордена получает и кроме того от казны еще выдается ложа в театре, право, и сани — этак чтобы куда-нибудь ездить. Я прежде сам очень много занимался просвещением и литературою, теперь как-то надоело. Да, ведь теперь я вспомнил, что я вас видел, кажется, вчера.
< Филип Артемьевич.> Так точно, когда изволили заезжать в училище.
< Хлестаков.> Да, точно, я был в училище. Только вы, кажется, как будто немножко ниже были ростом. Не правда ли?
< Филип Артемьевич.> Очень может <быть>, ваше... ство.
< Хлестаков.> Училище. Училище. Да уж не помню: кажется, там всё было хорошо. В Петербурге есть одно училище, самое главное. Директор его, вот позабыл фамилию, тоже мне большой приятель. Мы с ним вместе волочились за одной хорошенькой. Ну, натурально, куда ж ему, старик. Бывало всегда, как встретит меня — я иду еще у Полицейского моста, он у Аничкина — поднимет бывало палец и кричит:
„Злодей! счастливец, каналья“. — Да, в вечеру если пойдешь по Невскому проспекту, много встретишь хорошеньких. (Мгновенное молчание.)
< Филип Артемьевич.> Не смею беспокоить присутствием, имею честь засвидетельствовать.
< Хлестаков.> А, прощайте, прощайте. (Выпровожает, потом подбегает к дверям и кричит:) Послушайте. На минуточку. Как вас?
Филип Артемьевич (входит) . Вы изволили кричать?
< Хлестаков.> Да, я хотел с вами поговорить еще насчет того: сделайте милость, дайте мне взаймы рублей полтораста денег. Я вам их завтра или около этого времени возвращу.
< Филип Артемьевич.> Извольте-с.
< Хлестаков.> Очень благодарю вас. (Поспешно прячет.)
———
< ЯВЛЕНИЕ IV.>
< Судья.> Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский советник Припекаев.
< Хлестаков.> А, сделайте милость, садитесь. Мне очень хорошо знаком ваш начальник. Что вы давно тут занимаете место?
< Судья.> С 816-го года: был избран на трехлетие по воле дворянства, продолжал должность до сего времени.
< Хлестаков.> Это хорошо. Я тоже долго очень служу, особливо, когда есть товарищи. Что, вы получали награды?
< Судья.> За три трехлетия получил Владимира 4-й степени и одобрение со стороны начальства.
< Хлестаков.> Да, это не дурно. А скажите, пожалуста, не можете ли вы дать мне взаймы этак рублей... рублей сто.
< Судья.> Сейчас. (Вынимает поспешно бумажник.)
< Хлестаков.> Я так, знаете... У меня как-то не случилось. Я вам завтра пришлю. [Покорно] вас благодарю. Что, какая сегодня погода?
< Судья.> Хороша.
< Хлестаков.> Гм... Трала ла ла...
< Судья.> Не смея беспокоить моим присутствием неизменно имею честь пребыть к услугам.
< Хлестаков.> Прощайте. Покорнейше вас благодарю за то, что посетили меня.
———
< ЯВЛЕНИЕ V.>
Ляпкин-Тяпкин. Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений, надворный советник Ляпкин-Тяпкин. Имел честь вчера сопровождать вас и фриштикать в богоугодном заведении...
< Хлестаков.> А да, как же. Вы очень хорошим завтраком угостили нас...
< Ляпкин-Тяпкин.> Рад стараться на службу отечеству.
Хлестаков. Да и вина были очень хороши. Я после того ничего не мог обедать. За обедом выпил только всего рюмки две и уж не знаю что — так в голове всё поворотилось. Как ваша фамилия? Я всё позабываю.
< Ляпкин-Тяпкин.> Надворный советник Ляпкин-Тяпкин.
< Хлестаков.> А да, Ляпкин-Тяпкин. Что, скажите пожалуста, нет ли у вас при себе денег?
< Ляпкин-Тяпкин.> А сколько угодно-с?
< Хлестаков.> Рублей полтораста, а если есть, то двести. Это еще лучше.
< Ляпкин-Тяпкин.> Сейчас, с большим удовольствием. (Дает.) Я могу сказать, что должность свою так исполняю — ночей не сплю. И уж не так, как, например, здешний почтмейстер, который только болтает, или судья, который ездит за зайцами и завел в суде целую псарню: всё берет с просителей взятки борзыми собаками-щенками, и поведения, если признаться перед вами, — конечно, для пользы отечества я должен это сделать, хоть он мне и родня, и приятель, — поведенья самого развратного... Вот тут есть один помещик Добчинский, которого вы изволили видеть, то как только этот Добчинский уйдет, он уж там сидит у жены его: вот присягнуть готов. И нарочно посмотрите на детей: ни одно из них на Добчинского не похоже; но все, даже девчонка маленькая, — все как две капли судья.
< Хлестаков.> Скажите, пожалуста. Это интересно. Я никак не думал.
< Ляпкин-Тяпкин.> Право. Это всё такие люди. Вот смотритель здешнего училища... (Слышен голос Филипа Артемьевича: „У себя полковник?“ — „У себя“.)
Артемий Филипович (подымаясь и раскланиваясь) . Я надеюсь, что вы не оставите верной службы моей, которой конечно не похваливаюсь.
< Хлестаков. > А, прощайте. Прощайте. Очень рад с вами познакомиться.
——
< ЯВЛЕНИЕ VI.>
Хлестаков и Растаковский.
< Растаковский.> Имею честь рекомендоваться: житель здешнего города, помещик, отставной маиор Растаковский.
< Хлестаков.> А, покорнейше прошу, покорнейше прошу садиться — сделайте милость. Я очень рад. Я очень хорошо знаком с вашим начальником.
< Растаковский.> А, так вы знали графа Задунайского?
< Хлестаков.> Какого Задунайского?
< Растаковский.> Графа Румянцева-Задунайского, Петра Александровича: ведь это мой был начальник.
< Хлестаков.> А, так вы служили уже давно... Очень рад, мне очень приятно.
< Растаковский.> Находился во время осады под Силистрией в 773-м. Очень жаркое было дело. Турок, как бы вам сказать, вот так, как этот <стол>, стоял перед нами.
Я был тогда сержантом, а секунд-маиром в нашем полку был — не изволите ли вы знать... Гвоздев Петр Васильевич.
< Хлестаков.> Гвоздев? Какой это?
< Растаковский.> Петр Васильевич; он был по высочайшему повелению покойной императрицы переведен после в драгуны.
Хлестаков. Нет, не знаю.
< Растаковский.> Я и сам так полагал, что не знаете, потому что уже больше тридцати лет будет, как он умер. Вот здесь недалеко, верстах в 20, осталась его внучка, что вышла <за> Ивана Васильевича Рогатку... Но, прошу простить меня, я отдалился немного от настоящего предмета. Так турок стоял перед нами вот так, как бы этот стол, никак не дальше. И время было такое, какого я давно не помню, сумятица такая, снег не снег, а нехорошо; вот совершенно, как во время двенадцатого года. В нашем полку был < 1 нрзб.> похода тоже секунд-маиором Фухтель-Кнабе, немец. Звали его, кажется, Сихфрид Иванович; но генерал-аншеф Кублицын велел переименовать: „Ты“, говорит, „не Сихфрид а Суп. Будь ты Супом Ивановичем“. И с той поры так и осталось ему <имя> „Суп Иванович“. — Так этот Суп Иванович и секунд-маиор Гвоздев, о котором я упоминал уже... видный мущина, русый волос, золотой эксельбант, ловко, каналья, танцовал польской: он прямо у генерала отобьет, бывало пару, хлопнет... кричит и строг. За ним волочились. Были посланы за фуражом. К ним был прикомандирован я и еще квартермистр тоже, если изволите знать, Трепакин Автоном Павлович — тоже будет уж лет 20, как умер... И как только девушки... (смеется) хе, хе, хе... Палатки везде стоят, и как только заглянешь к нему в палатку... хе, хе, хе... там уж и сидит... И как только утро, деньщик выводит... как будто драгуна... ххе, хе... треугольная шляпа, на плече и портупея висит... хе, хе, хе...
< Хлестаков.> Ах, я вспомнил прият<еля.>
< Хлестаков.> Позвольте вас на минуту...
Растаковский. На мне был тонкой камзол и еще как тогда нашивали.
< Хлестаков.> Позвольте вас на минуточку... Я должен объявить вам одно, очень важное.
< Растаковский.> А что такое?
< Хлестаков.> Сделайте милость, займите мне триста рублей денег...
< Растаковский.> А вам разве нужны деньги?
< Хлестаков.> Да, вот только этак на десять минут. Я завтра вам отдам.
< Растаковский.> Позвольте, я посмотрю, сколько казначей мне выдал.
< Хлестаков.> Если можно.
< Растаковский.> Это пенсион мой. И так всегда водят: месяца по три не выдают. Да вот теперь, благодаря вашему приезду, вдруг выдали. Вот извольте триста рублей.
< Хлестаков.> Покорнейше благодарю.
< Растаковский.> Я к вам нарочно пришел с убедительною просьбою.
< Хлестаков.> А что? О чем?
< Растаковский.> Да вот должно по пенсионным постановлениям прибавочного пенсиону мне получить. — Так я бы просил, чтобы замолвили вы министру.
< Хлестаков.> А извольте, извольте.
< Растаковский.> Я и сам подавал просьбу. Может, только не туда, куда следует.
< Хлестаков.> А когда вы подавали?
< Растаковский.> Я подавал в 1801-м. Да вот уж тридцать лет, как никакой резолюции. Я послал через Сосулькина Ивана Петровича, который ехал тогда в Петербург, да он-то <не> слишком надежный человек: выпить любит; так, может, он просьбу совсем не туда отнес, куда нужно. А оно-то уже немного и ждать остается: тридцать лет прошло, то теперь уже, верно, скоро.
< Хлестаков.> Да, конечно, разумеется, будьте спокойны. Я сам там всё это прикажу разыскать.
———
< ЯВЛЕНИЕ VII.>
Те же и Погоняев.
< Погоняев.> Имею честь представиться: житель здешнего города, помещик Погоняев.
< Хлестаков.> А, прошу покорнейше садиться. Очень рад.
< Хлестаков.> А, прощайте. Я об вас буду докладывать. (Провожает его.)
( Погоняев встает со стула.)
< Погоняев.> Так точно-с.
< Хлестаков.> Гм... Скажите, пожалуста: как же вы? У вас и детки есть?
< Пагоняев.> Есть: двое уже учатся, а прочие живут еще при мне дома.
< Хлестаков.> И что ж? Как они? Здоровы?
< Погоняев.> Да слава богу. Меньшой только немножко прихворнул.
< Хлестаков.> Прихворнул? Скажите, пожалуста.
< Погоняев.> Да, выше пупка сделался чирей.
< Хлестаков.> Ах, как это неприятно. И что однако ж ?..
< Погоняев.> Ну, это... правда, ничего...
< Хлестаков.> А сколько у вас всех деток?
< Погоняев.> Всех пять: Николай, Иван, Яков, Марья и Перепетуя.
< Хлестаков.> Это хорошо, хорошо. Пожалуста, одолжите мне пятьсот рублей.
< Погоняев.> Извольте-с.
———
< ЯВЛЕНИЕ VIII.>
< Люлюков.> Имею честь рекомендоваться: помещик Люлюков, штабс-капитан.
< Хлестаков.> А, мне очень приятно... Пожалуста, дайте мне в займы четыреста рублей.
< Люлюков.> Извольте, с большим удовольствием... Вот я сейчас. (Отсчитывает.)
< Хлестаков.> Так здесь ровно четыреста?
< Люлюков.> Четыреста.
< Хлестаков.> Это хорошо, что четыреста.
< Люлюков.> Я осмеливаюсь вас беспокоить моею просьбою.
< Хлестаков.> А что такое?
< Хлестаков.> Очень хорошо. Я рад об этом стараться с своей стороны. Ведь это нужно к министру морских сил?
< Люлюков.> Нет, в главный комиссариат.
< Хлестаков.> Да, или в комиссариат. Очень хорошо. Извольте, извольте. Я готов.
< Люлюков.> В благодарности моей не извольте сомневаться. (Раскланивается.)
< Хлестаков.> Извольте, извольте. Я об вас скажу государю.
———
< ЯВЛЕНИЕ IX.>
< Добчинский.> Я об одном очень важном для меня обстоятельстве осмеливаюсь просить вас.
< Хлестаков.> Об чем же?
< Добчинский.> Дело оно очень тонкое и состоит вот в чем: старший сын мой рожден мною еще до брака.
< Хлестаков.> Да?
< Добчинский.> То есть, оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке; всё это, как следует, я завершил законными узами супружества. Так я хочу теперь, чтобы он был совершенно законный мой сын и так же как и я, наз<ывался> Добчинским. Теперь это запретили, я знаю. Да больше потому, что всё люди маленькие просят об этом. А если человек большой, вот так, как вы, то оно сейчас всё это сделается. Я бы и не беспокоил вас, да жаль: очень такой мальчишка, большие надежды подает. Наизусть стихи разные говорит и эдак, если ему дать ножик, то сделает маленькие дрожечки так искусно, как лучший штукарь. Вот и Петр Иванович знает...
< Хлестаков.> А, хорошо; я об этом буду говорить. Что, не имеете ли и вы чего-нибудь сказать?
< Бобчинский.> Я прошу покорнейше: как поедете в Петербург, так скажите всем вельможам разным, что вот живет в городе таком-то Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите, что живет Петр Бобчинский...
< Хлестаков.> Очень хорошо.
< Бобчинский.> Да если этак и государю придется, так скажите, что живет Петр Бобчинский.
< Хлестаков.> Очень хорошо.
< Добчинский и Бобчинский.> Мы не смеем долго своим присутствием...
< Добчинский.> Ах, извините, такой суммы, ей богу нет. Оно есть, да в < 1 нрзб.> А вот нет ли у вас, Петр Иванович?
< Бобчинский.> Нет.
< Хлестаков > Ну, дайте в таком случае сто рублей.
< Бобчинский.> У вас, Петр Иванович, нет ли? У меня только 60 рублей.
< Добчинский.> У меня 20 рублей.
< Хлестаков.> Хорошо, будет и этого; дайте их сюда.
———
< ЯВЛЕНИЕ Х.>
< Хлестаков.> Это однако ж удивительно: не успеешь заикнуться о деньгах, сейчас и вынимают бумажники. Право, пречудный город. В Петербурге совсем этого нет. Там Руч тебе ни за что в долг не сошьет фрака, а здесь дают, сколько ни назначают. Право, удивительно. Отчего это так? [Ведь эко в самом] деле какие дураки !.. Как теперь у меня около двух тысяч рублей; прямо как будто бы с неба впали. Ей богу. Нарочно напишу об этом к Притишкину; он там что-то пописывает по словесности, какие-то статейки и в журналы помещает. Напишу ему всё это: пусть он их обкритикует, когда б только, сукин сын, меня не задел. А то он такой, что для красного словца не пожалеет и родного отца. Право. Эй, Осип, подай мне бумагу и чернила.
< Осип >. Сейчас. (Приносит бумагу и чернила.)
< Хлестаков.> Ну, вот, дурак, ты ворчал там; теперь денег станет доехать хоть опять в Петербург. Видишь, дурак: ты не знаешь, кто я таков. Вот меня как принимают.
< Осип.> Да, слава богу, прием хорош.
< Хлестаков > (пишет) . Нужно об себе этак поосторожнее, а то он, хоть и друг, а так оббреет, что и неприятель иной не найдется. Послушай, Осип: ты вот, как напишу я письмо, отнесешь его сейчас на почту, да возьми подорожную и потребуй лошадей самых лучших; а ямщикам скажи, что я им теперь буду по полтиннику каждому давать на водку, да чтобы лихо ехали — так, как фельдъегеря скачут. (Пишет.) „Почтмейстер и... Ляпкин-Тяпкин и какой-то училищный директор Земляника... “ Подай свечу и сургуч (Пишет. Запечатывает) .
< Осип.> Я, сударь, отправлю через человека, а там тем временем дело есть.
< Хлестаков.> Хорошо, отдай и через человека.
Осип (выходя) . Ей! послушай, брат. Отнеси вот это письмо. Скажи почтмейстеру, чтобы он принял письмо, слышишь, без денег. Так скажи, что это, мол, от того полковника, что у городничего стоит. Да скажи, чтобы сейчас привели барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит; скажи, казенный прогон. Чтобы живо, мол, было, а то барин сердится, как что нескоро делается. <Хлестакову.> Сказал; мальчишка побежал.
Хлестаков. Хорошо. (Пускает дым из трубки.)
Голос купцов. Допустите, батюшка. Допустите. Вы не можете не допустить: мы за делом пришли.
< Голос Держиморды.> Говорят вам, нельзя. Подите, подите. Не принимает, никого не принимает: спит.
< Голос купцов.> Да мы уж слышали-с это, батюшка, со вчерашнего дни, да дело-то такой важности, что нам нужно видеть его милость.
< Голос Держиморды >. Ну чего ж ты, брюхатый дурак, лезешь? Хочешь, чтобы тебе поставил тумака в затылок?
< Голос купца.> Нет, не бранись, брат: и я тебя так ругну, что выплюнешь. Ишь ты, кварташка длиннохвостый. Я те не посмотрю, что у тебя портупея.
< Голос Держиморды.> Ну, пошел, пошел, говорят тебе.
< Голос купца.> Пошел ты сам, коровий помет. Ребята, не отставай. (Стук в калитку. )
< Хлестаков.> Что там такое? Посмотри, Осип.
< Осип.> Купцы какие-то хотят войти, да не пускает квартальный. Машут бумагами. Верно, вас хотят видеть.
Хлестаков (подходя к окну) . А что вы, любезные?
< Голос купцов.> К твоей милости прибегаем. Прикажи, государь, просьбу принять.
„Его высокоблагородному сиятель<ству>, облиятельству, господину финансову, государю и кавалеру от купца Арбахузина“. Чорт знает что! Этакого и чина совсем нет. Какое длинное прошение. Не хочется читать.
———
< ЯВЛЕНИЕ XI>.
Хлестаков и купцы.
< Хлестаков.> А что вы, любезные?
< Купцы.> Челом бьем вашей милости...
< Хлестаков.> А что вам нужно?
< Купцы.> Не погуби, государь. Обижательство терпим совсем понапрасну.
< Хлестаков.> А от кого?
< Купцы.> Да всё от городничего здешнего. Такого городничего, государь, еще никогда не было. Такие обиды чинит, что описать нельзя. Постоем совсем уморил, хоть в петлю полезай. И не только насчет того, что ему, то есть, должен принесть, а сверх того сам еще берет всё, что ни вздумается, и так поступает, что и рассказать страшно. За бороды таскает. „А, ты татарин“, говорит. Ей богу! Так уж на что больше? — порядок всегда исполняем — всё, что следует: его милости на пару платья подарит каждый купец-от, уж это дело известное, и супружнице его и дочке. Уж мы ничего против... Это дело уж известное. Ну, почему ж не поднесть? Нет, вишь ты, ему всё это мало. Ей богу. Придет в лавку и <берет> всё, что ни попадет, и говорит: „А, милый, сукно это добротное, снеси-ка его ко мне“, и штуку; а в штуке-то будет сто аршин. Ей богу!
< Хлестаков.> Неужели? Ах, какой же он мошенник.
< Купцы.> Вот еще, давно не запомнят такого городничего. Право. Так и прячешь всё в лавке, когда его завидишь.
нанесешь, ни в чем не нуждается. Нет. Ему всё еще подавай. Кроме Антона, говорит, и на Онуфрия его именины, ей богу. И на Онуфрия несешь подарки.
< Хлестаков.> Да это просто разбойник.
< Купцы.> Ей богу. А попробуй — [не послушай], так и места не найдешь: к тебе в дом целый полк на постой назначит. Позовет к себе, да и двери велит тебе запереть. „Я тебя“, говорит, „не буду“, говорит, „бить или пыткой пытать, а вот ты <у> меня, любезный, поешь сельди“. Да пристукнет ногой. „Нет, ешь“, говорит. Да после, как дня два, заперши, не даст пить, то это, я вам доложу, такое средство, что сейчас согласишься на что ни захочет. Ей богу.
< Хлестаков.> Ай, ай, ай! Какой мошенник. Да за это просто в Сибирь его...
< Купцы.> Да уж куда милость твоя ни запровадит, всё будет хорошо. Лишь бы его, то есть, от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью: кланяемся сахарцом и вина кулем тебе.
< Хлестаков.> Нет! нет! Вы этого <не> думайте: я не беру совсем никаких <взяток>. А вот если у вас взаймы мне тысячи полторы денег, то я, пожалуй, возьму.
< Купцы.> Изволь, отец наш: не оставь только просьбы нашей. Если ты не поможешь в напасти нашей... (Подносят ему на серебряном подносе деньги.) Уж, пожалуста, с подносиком вместе.
< Хлестаков.> А, хорошо; пожалуй, я возьму с подносиком.
< Купцы.> Так уж возьмите, за одним разом, сахару.
< Хлестаков.> О, нет! нет! Я взяток никак —
Осип. Ваше высокоблагородие, зачем вы не берете? Возьмите: в дорогу всё сходит. Давай сюда головы и кулек подавай. Всё пойдет в прок. Чего там? веревочка? Давай и веревочку — и веревочка в дороге пригодится: тележка обломается или что-нибудь там выпадет, подвязать можно
< Купцы.> Так уж сделайте милость, ваше сиятельство не откажите-с в просьбе.
< Хлестаков.> О, будьте уверены; я уж об этом непременно... (Купцы идут. В дверях слышен крик женский Нет, ты не смеешь не допустить меня. Я на тебя нажалуюсь Ему самому. Ты не толкайся так больно).
< Хлестаков.> Кто там? (Женщина подходит к окну А что ты, матушка?
< Унтер-офицерская жена.> Милости твоей, отец мой, прошу. Повели, государь, выслушать.
< Хлестаков.> Пропустите ее.
———
ЯВЛЕНИЕ XII-е.
< Хлестаков.> А что скажешь, матушка?
< Унтер-офицерская жена > (валится в ноги) . Помилуй, государь, окажи такую милость. Милости твоей прошу, государь.
< Хлестаков >. Ну, вставай. Ну, вставай. Рассказывай: что такое? Ты сама-то кто?
< Унтер-офицерская жена.> Мещанка здешнего города, унтер-офицерская жена Макрина Иванова.
< Хлестаков.> Ну, что ты скажешь?
< Унтер-офицерская жена.> Обиду, отец мой, учинили, — большую обиду.
< Хлестаков.> Кто ж такой?
< Унтер-офицерская жена.> Да кто такой? Вестимо, городничий здешний. Кому уж больше другому?
< Хлестаков.> Ах, какой же плут этот городничий. Какую ж обиду?
< Унтер-офицерская жена.> Высек, мой кормилец.
< Хлестаков.> Как? За что?
< Унтер-офицерская жена.> А бог его знает, за что. Говорит, что будто бы для порядку, а оно-то совсем за другое дело, и я в нем и душою, и телом. Тут квартировал один офицер и женился на купеческой дочери — здешнего купца. Так городничий говорит: „Это ты, каналия, всему причиною. Если б“, говорит, „не ты, то он бы женился на моей дочери“. А ему, слышь ты, донес кто-то, что будто-бы я была свахой и сосватала купеческую. А я вовсе, родимой, и заикать не заикалась; да совсем и не знала, что его милости нужен жених. И как приказал он, кормилец мой, взять меня десятским, и так больно отрапортовал меня, что три недели сидеть не могла. Ей богу!
< Хлестаков.> Ах, какой мошенник. Да за это на каторгу.
< Унтер-офицерская жена.> Ей богу! Если не веришь, кормилец, я тебе, пожалуй, и знаки покажу.
< Хлестаков.> Не нужно, не нужно, матушка. Я и без того верю. Хорошо, я ему об этом скажу; будь покойна. Ступай себе.
———
ЯВЛЕНИЕ XIII.
<Хлестаков, Анна Андреевна и Марья Антоновна.>
< Анна Андреевна.> Не помешали ли мы вам?
< Хлестаков.> Как можно, сударыня! Не только не помешали, даже прибавили<?>
< Анна Андреевна.> Вы были заняты, без сомнения, важными делами.
< Хлестаков.> Да, у меня дел бывает много, да так как-то скучно знаете. Со мной, как нарочно, нет секретаря, а у меня, верите ли, сударыня, у меня и секретарь есть свой, да только остался в Петербурге — титулярный советник. Право! И жалованье хорошее от меня получает. Я бы даже ему больше дал, но, знаете, оно... (Вдруг падает на колени.) Я к вам, сударыня, такую чувствую любовь, какой еще и на свете никогда еще не было.
< Анна Андреевна.> Ах, боже мой! Как это можно! Вы стоите перед нами на коленях,
< Хлестаков.> Да, сударыня, я к вам чувствую большую, любовь — осчастливьте меня. Я буду самым, самым счастливейшим человеком.
< Анна Андреевна.> Ах боже! Мне право... Я не знаю, куда деваться. Как можно! Да позвольте узнать, к кому больше относятся слова ваши: ко мне или...
< Хлестаков.> К вам, вам, сударыня! Если вы не дадите мне руки своей, то вы... не знаете, что̀ я могу сделать. Я застрелюсь! Ей богу, застрелюсь! Я решительный человек.
< Анна Андреевна.> Право, я не знаю, что̀ вам и сказать. Я некоторым образом замужем, ведь у меня есть муж...
< Хлестаков.> Всё равно. Если вы не дадите мне руки вашей, то я не могу жить. Право! Ведь мне жизнь копейка.
< Анна Андреевна.> Ах, боже мой! как вы пугаете меня... Ведь я, право, замужем.
< Хлестаков > (вставая и вытирая платком колено) . Ах, да! Ведь вы в самом деле замужем. В таком случае, сударыня, я всё таки <нрзб.> Я такую чувствую любовь к вашей любезной дочери. Марья Антоновна, я вас так люблю с той самой минуты, как вас увидел, что, ей богу, даже выразить нельзя! Осчастливьте меня вашею рукою. Анна Андреевна, сделайте меня самым благополучнейшим человеком !..
< Анна Андреевна.> Ах, боже мой! Я не смею и подумать о таком лестном для нас союзе.
< Хлестаков > (обращается к Марье Антоновне) . Решите: жизнь или смерть? Ей богу, я решительный человек: если не согласитесь, застрелюсь, сейчас застрелюсь!
< Анна Андреевна.> Ах, боже мой! Как вы меня пугаете! Мы никак не можем и думать о таком счастьи. Как можно, чтобы мы, простые дворяне, могли удостоиться такой чести !.. У вас есть богатые, достойные партии... Вам нужна графиня или княжна...
< Хлестаков.> Всё равно, сударыня, совершенно всё равно; это всё одно и то же. Я на это нимало не смотрю. Иная не графиня, а у ней всё такое же, как у графини. А у вас, Марья Антоновна, еще больше качеств, нежели у графини... Ей богу, я не могу жить больше, если не согласитесь.
< Анна Андреевна.> Ах, боже! Встаньте только поскорее! Я не могу никак видеть, что вы при милостях <?> ваших стоите на коленях. Я согласна: вот вам мое благословение...
< Хлестаков.> Покорно благодарю вас, маменька! (Целует ей руку.) Вы теперь меня совсем осчастливили...
< Анна Андреевна.> Я только еще не знаю: нужно будет, я думаю, об этом моему мужу сказать?
< Хлестаков.> Хорошо; скажите, скажите! Я, Марья Антоновна, теперь могу назвать вас своею. Пожалуйте мне вашу ручку. Маминька, я очень благодарен за Марью Антоновну. Марья Антоновна, я с нетерпением ожидаю, чтобы и батюшка ваш изъявил согласие и чтобы скорее наша свадьба, чтобы совершенно были в моих объятиях... Маминька, Анна Андреевна! Ведь я теперь могу Марью Антоновну целовать, как мне угодно?
———
< ЯВЛЕНИЕ XIV.>
< Те же и Городничий.>
Городничий (вбегает впопыхах и бросается на колени) . Ваше превосходительство, не погубите! Не погубите! Не погубите!
< Хлестаков.> Что такое? Что с вами?
Анна Андреевна (на ухо) . Встань! Встань!
Городничий. Перем<ените> гнев на милость! От неопытности всё произошло.
< Хлестаков.> Да что такое?
< Городничий.> Купцы жаловались вашему превосходительству — лгут они; ей богу, лгут! На половину того не было, что они говорят. Они сами, разбойники, обмануют и обмеривают народ. Я встретил и унтер-офицерскую <жену>: она, верно, жаловалась вам, что я высек. Ей богу, не сек! Ей богу, не сек! Она сама себя высекла — вот как бог свят! И перекрещусь!
< Анна Андреевна.> Да встань!
< Хлестаков.> Об этом не беспокойтесь. Встаньте! Я ничему не верю.
< Городничий > (встает) . Не верьте! Ей богу, не верьте! Это такие лгуны — им уже вот этакой ребенок не верит. Право! Что ни слово, то и соврет. Они уж и по всему городу известны за лгунов... А мошенников таких еще свет не производил.
< Хлестаков.> Да, я знаю, что они плуты. Вы об этом не думайте.
< Анна Андреевна.> Знаешь ли, какой чести удостоивает нас знатный гость наш?
< Городничий.> Какой чести? Уж нет большей чести, как то, что изволили милостиво простить и не поверить плутам.
< Анна Андреевна.> Ты себе и думать и представить не можешь, и во сне тебе ничего подобного никогда не снилось!
< Анна Андреевна > (смотря на Ивана Александровича и Марью Антоновну) . Гость наш такую делает честь — одним словом, он предлагает руку свою нашей Машиньке и хочет на ней жениться.
< Городничий.> Что, что ты, жена, белены объелась? Ваше превосходительство! не сердитесь: она еще сызмала была с придурью.
< Хлестаков.> Нет, ваша супруга говорит правду: я в самом деле хочу жениться на Марье Антоновне; и если вы не согласитесь, то я могу сейчас сойти с ума, потому что я очень влюблен.
< Городничий.> Что вы? Вот тебе на! Я не знаю, жена, у меня как будто в голове что-то стало ворочаться. Право, всё вот двигается перед глазами.
< Анна Андреевна.> Чему ж ты не веришь? Ну, произноси свое согласие, произноси!
< Городничий.> Ей богу, я стал совсем дурак, так что и сам не знаю, что со мною делается. Да не изволите ли вы шутить?
< Хлестаков.> Помилуйте! Как можно!
< Городничий.> Если так, то да будет воля божия! Так, видно, сам бог захотел наградить меня, недостойного раба! Анна Андреевна, эко привалило счастье! Чорт побери! хе, хе, хе...
Анна Андреевна. Чш!
< Хлестаков.> Ну, любезнейший мой тесть, благословите же меня. Итак, вы тоже согласны?
< Городничий.> Давайте ваши руки. Виват! Растаканье<?>, канальство.
———
< ЯВЛЕНИЕ XV.>
Те же и Осип.
< Осип.> Лошади готовы.
< Хлестаков.> А, хорошо, хорошо! Я сейчас.
< Городничий.> А что это? вы едете?
< Хлестаков.> Да, еду.
< Городничий.> Как же? А на<счет> свадьбы?
< Хлестаков.> Да только ведь на один день к дяде моему: тут он недалеко живет. Богатый человек, знаете, глупый — старику дать знать. Завтра я и буду назад.
< Городничий.> Не смеем никак удерживать. Только не загоститесь.
< Хлестаков.> О, нет! Я ведь человек очень аккуратный; Я, Марья Антоновна, с вами на минутку теперь расстаюсь. а потом мы будем с вами так близко друг от друга, как и выразить трудно. Прощайте, душенька! Прощайте! (Целует руки.)
< Городничий.> Да не нужно ли вам на дорогу чего-нибудь? Вы изволили, кажется, нуждаться в деньгах...
< Хлестаков.> Нет... а впрочем не худо...
< Городничий.> Сколько угодно вам?
< Хлестаков.> Да вот вы тогда, кажется, дали мне четыреста, так, пожалуй, и теперь столько же, чтоб уже ровно восемьсот.
< Городничий.> Вот сию минуту. (Вынимает.) Еще, как нарочно, и новенькими бумажками.
< Хлестаков.> А да, это хорошо: ведь это, говорят, новое счастье, как новенькими бумажками.
< Городничий.> Да.
< Хлестаков.> Ну, так прощайте, любезный будущий тестюшка! Прощайте, маменька! Прощайте, душенька моя! (Уходит вместе с городничим и Марьею Антоновною.)
[ Голос Хлестакова ]. Прощайте, красоточка моя, Марья Антоновна!
[ Голос Городничего ]. Как же это вы — прямо на перекладной и едете?
[ Голос Хлестакова ]. Да, знаете, я привык уж! Да притом такой <?> экипаж ломается, да и от рессор голова болит.
[ Голос Хлестакова ]. Нет, зачем? Это — пустое. А впрочем, пожалуй, пусть дают коврик.
[ Голос Городничего ]. Эй, Аксиния! Ступай в кладовую, возьми ковер самый лучший, — что по голубому полю, персидской. — Так когда же прикажете ожидать вас?
[ Голос Хлестакова ]. Завтра или после завтра непременно.
[ Голос Осипа ]. Вот с этой стороны !.. Теперь с этой !.. Хорошо... Важно будет. (Бьет рукою по ковру.) Теперь садитесь, ваше благородие.
[ Голос Хлестакова ]. Прощай, будущий тестюшка. Прощай, моя прелесть.
[ Голос Хлестакова ]. Прощай, маминька.
(Занавес опускается.)