ИСТОРИЧЕСКИЕ АФОРИЗМЫ МИХАИЛА ПОГОДИНА.
ЧЕРНОВАЯ РЕДАКЦИЯ
Г-н Погодин во многих отношениях есть лицо замечательное в нашей литературе. Он как-то уединенно стоит среди писателей нашего <века>, не привлекая за собою полки приверженцев, не становясь предметом жарких прений pro и contra. Но из всех, посвятивших себя истории, он в последнее десятилетие более других должен остановить <на> себе внимание. Издавая Московский вестник, он сказал первый, еще в 1827 году, что история < ... > У нас он первый сказал это и то сильное ударение, которое он поставил на этой мысли, показывает, что в душе его жило стремление к настоящему значению истории. Но никогда мыслей своих, очевидно рожденных глубоким размышлением, не развивал он во всем пространстве, не изложил [с] текучею увлекательностью красноречия. Эти мысли выражались у него отрывисто, шероховато и потому они оставались незаметны, не оценены по достоинствам и лишенные пластического художественного изложения не привлекли светского мнения и приверженцев. Он трудился довольно и в трудах его видна любовь к науке. В критике своей он показал довольно ума, но притом и младенческое познание света и людей. В его критических статьях дышит умеренность, что для полного, твердого историка необходимо. Он издал по частям многие замечательные сочинения. Вот реестр их... В них можно заметить отсутствие и строгой последовательности и обдуманного пла<на>, но везде есть мысли мыслящего человека.
В изданных им ныне афоризмах или отдельных мыслях и замечаниях хотя выражены мнения его об истории... эти мысли помещены без всякого порядка, многие являются очень небрежно, без всяких пояснений, так что понятны одному только автору или тому, кто получил от него предварительные объяснения, [но есть такие, над которыми остановится талант] и которых он, верно, не встретит в изданных и выходящих у нас исторических сочинениях, несмотря на их плавный и солидный или < 1 нрзб. > рассказ.
Изложим те главные идеи, которые являются. Более всего является стремление к общему. Он поражен везде величеством и колоссальностью общего хода событ<ий>, порожденного мелкою незначительностью явлений частных.
Его границы истории беспредельны, события политические, без сомн<ения>, являющиеся как главные числа, из которых слагается доныне история, у него едва заметны в общей картине. Его история не политическая, не военная, и он тревожим мыслью обнять человечество во всех его многосторонних измене<ниях>. У него Шварц, Колумб, Лютер, кажется, вонзают взор, шагнувши чрез несколько веков, в нас самих и в события нашего мира.
Он поражен этим [колоссальным шагом] всеобщего великого плана, его глубокою обдуманностью и который между прочим из-за кучи событий ничтожных, повидимому случайных < ... > Каждый человек дей<ствует>
[Он поражается колоссальным шагом этого всеобщего плана] в частных государствах. Из <них> иные <?> являются недоказанными или необъясненными, но иные поражают своею дальновидностью. <Он> Броса<е> взгляд на отдельную нацию или землю часто от самого ее начала и видит ее, носящую уже начальные элементы, переходя<щие> сквозь различные формы и образы во время различных перемен. Таким образом в Восточной империи он видит и дает чувствовать их прежнее происхождение в христианском преображении, гений Платона, Аристотеля воскресает в Иоанне Златоусте и Григорие Назианзине...
В каждой нации подозревает он глубокое значение и необходимость для всей массы. Так, Францию он заставляет мысл<енно?> быть родником общественного, гражданского и политического, землею опыта для всех других наций.
У франков прежде всего была принята и сделалась государствен<ною> христианская католическая <вера?>. У франк<ов> прежде началась феодальная система и потом развилась. Коронованный франк Карл Великий первый поднял папу. Отозвавши папу в Авиньон, Франция была же несколько виною его падения, во Франции были первые мятежники против его власти (альбийцы, валдейцы). Рыцарство развилось блистательне<е> во Франции. Крестовый поход подвинул француз — Петр пусты<нник> из Амиена. Разваливший<ся> феодализм прежде всего организировался в самодержавие во Франции. Постоянные войска начались во Франции, постоянные налоги и королевский суд во Франции. Идея о равновесии подана италианскими войнами французам. Учреждение посольств, кофейные, трактиры, политические журналы, энциклопедия, язык, моды, карты — всё во Франции. [Франция] виною нынешнего тесного соединения< ... > Попытку к революции в других государств<ах> отвадила Франция примером ужаса бывшей революции. Общественное мнение нигде так не сильно, как во Франции.
В двух-трех, может быть, не согласятся, но заметить все эти явления не всякой может.
Французов во всей их политической жизни он сравнивает с римлянами и сходство это основывается на воинственном духе. За неимением национальности не имеют поэтического развит<ия>, они стремятся к подражанию... Но суровый подражательный римлянин был для себя, но француз разносил, как грек во время смешения всеобщего наций, свое подражание и заставлял все нации подражать этому. Опасаясь занять много места, не хотим приводить многих афоризмов и предоставляем заглянуть читателю.
Вообще шагает по историческому миру скачками, показывающими усилие его обнять ее вполне, и сближение отдаленной, почти сокровенной причины с нынешним, колоссальным ее известным следствием у него всегда разительно и восторгает мысль читателя.
Желая определить [достоинство] характера нации или исторического лица, он ищет подобного ему в другой земле, в других обстоятельствах. Это сравнение у него не всегда удачно, да и вообще это не принадлежит глубокомысленному. Потому <что> чем глубже ум, тем больше видит он своеобразность событий и явлений, и он всеми силами стремится к доказательству этой своеобразности.
Но в афоризмах или отдельных мыслях эти сравнения бывают [всегда] полезны тем, что [они] наводят на размышление.
Во многих мыслях [он стремится] положить общие действия законов, простые, известные, но подводит в доказательство иногда события, которые у него являются на этом месте в первый раз.
Он так раздвинул перед собою поле истории, что едва может окинуть взглядом и только может захватить по одной черте.
Вообще читая эти афоризмы, видишь человека, который был поражен величием предмета. Это благоговейное изумление дышит везде. Он не ставит в своих мыслях на тесном месте плотного здания, но захватывает земли чрезвычайное пространство и один камень своего здания укрепляет в одном конце земли, другой в другом на таком далеком расстоянии, что едва может завидеть взглядом, предоставляя [другому наполнять] этот очерк.
<мере> ни у кого из наших, которые писали хоть <?> что-нибудь об истории, не было заметно этого.
Эта небольшая книжка менее всего будет оценена по достоинству. В ней есть кое-где такие мысли, которые совсем незначительны, над которыми даже критики-остряки посмеются. Но историк-талант остановится над нею и скажет: Этот человек чувствовал и видел в истории то, что не видит всякой, но не так был создан его организм, чтоы выразить всё это в текучем, плавном исполнении.