Утро делового человека

УТРО ДЕЛОВОГО ЧЕЛОВЕКА

I

Кабинет; несколько шкафов с книгами; на стиле разбросаны бумаги. Иван Петрович, деловой человек, потягиваясь, выходит в халате и звонит. Из передней слышен голос: "сейчас". Иван Петрович звонит во второй раз, опять тот же голос: "сейчас". Иван Петрович с нетерпением звонит в третий раз; входит слуга.

Иван Петрович. Что ты, оглох?

Лакей. Никак нет.

Иван Петрович. Что ж ты не изволил являться, когда я звоню в третий раз?

Лакей. Как же прикажете: мне нельзя было бросить дела, я сапоги чистил.

Иван Петрович. А Иван что делал?

Лакей. Иван мел комнату, а потом пошел в конюшню.

Иван Петрович. Подай сюда собачку. (Лакей приносит собачку.) Зюзюшка! Зюзюшка! а, Зюзюшка! Вот я тебе бумажку привяжу. (Нацепляет ей на хвост бумажку.)

Вбегает другой лакей. Александр Иванович!

Иван Петрович. Проси. (Бросает поспешно собачку и развертывает Свод законов.)

II

Иван Петрович и Александр Иванович, также деловой человек.

Александр Иванович. Доброго утра, Иван Петрович.

Иван Петрович. Как здоровье ваше, Александр Иванович?

Александр Иванович. Очень благодарен. Не помешал ли я вам?

Иван Петрович. О, как можно! Ведь я всегда занят. Ну, что, в котором часу приехали домой?

"Не слышал ли, братец, который час?" "Да шестой уже,-- говорит,-- пробило". Вот я и узнал, что уж был шестой час.

Иван Петрович. Представьте, я сам почти в то же время. Ну, что, каков был вистец, хе, хе, хе?

Александр Иванович. Хе, хе, хе! Да, признаюсь, мне даже во сне он мерещился.

Иван Петрович. Хе, хе, хе, хе! Я гляжу, что это значит, что он кладет короля? у меня ведь на руках сам - третей дама крестов, а у Лукьяна Федосеевича, я давно вижу, что ренонс.

Александр Иванович. Длиннее всего тянулся восьмой роберт.

Иван Петрович. Да. (Помолчав.) Я уже мигаю Лукьяну Федосеевичу, чтоб он козырял,-- нет. А ведь тут только козырни -- валет мой пик и берет.

Александр Иванович. Позвольте, Иван Петрович, валет не берет.

Иван Петрович. Берет.

Александр Иванович. Не берет, потому, что вам; никоим образом нельзя взять в руку.

Иван Петрович. А семерка пик у Лукьяна Федосеевича? позабыли разве?

Александр Иванович. А разве у него была пиковка? Я что-то не помню.

Иван Петрович. Конечно, у него были две пики: четверка, которую он сбросил на даму, и семерка.

Александр Иванович. Только нет, позвольте, Иван Петрович, у него не могло быть больше одной пиковки.

Иван Петрович. Ах, боже мой, Александр Иванович, кому вы это говорите! Две пиковки! я, как теперь, помню: четверка и семерка.

Александр Иванович. Четверка была, это так; но семерки не было. Ведь он бы козырнул; согласитесь сами, ведь он бы козырнул?

Иван Петрович. Ей-богу, Александр Иванович, ей-богу!

Александр Иванович. Нет, Иван Петрович. Это совершенно невозможное дело.

Иван Петрович. Да позвольте! Александр Иванович! Вот лучше всего: поедем завтра к Лукьяну Федосеевичу. Согласны ли вы?

Александр Иванович. Хорошо.

Иван Петрович. Ну и спросим у него лично, была ли на руках у него семерка пик?

Иван Петрович. И прибавьте: больших сведений! человек, каких, сказать по секрету, у нас мало на Руси. Были ли у его высокопревосходительства?

Александр Иванович. Был. Я теперь только от него. Сегодня поутру было немножко холодненько. Ведь я, как, думаю, вам известно, имею обыкновение носить лосинную фуфайку: она гораздо лучше фланелевой и притом не горячит. По этому-то случаю я велел себе подать шубу. Приезжаю к его высокопревосходительству -- его высокопревосходительство еще спит. Однако ж я дождался. Ну, тут пошли рассказы о том и о сём.

Иван Петрович. А про меня не было ничего говорено?

Александр Иванович. Как же, было и про вас. Да еще прелюбопытный вышел разговор.

Иван Петрович (оживляется). Что, что такое?

Александр Иванович. Позвольте, позвольте рассказать по порядку. Тут презанимательная вещь. Его высокопревосходительство, между прочим, спросил, где я бываю, что так давно он меня не видит? и пожелал узнать о вчерашней вечеринке, и кто был? Я сказал: "Были, ваше высокопревосходительство, Павел Григорьевич Борщов, Илья Владимирович Бубуницын". Его высокопревосходительство после каждого слова говорил: "Гм!" Я сказал: "И еще был один известный вашему высокопревосходительству..."

Иван Петрович. Кто ж это такой?

Александр Иванович. Позвольте! что ж бы, вы думали, оказал на это его высокопревосходительство?

Иван Петрович. Не знаю.

Александр Иванович. Он сказал: "Кто ж бы это такой?". "Иван Петрович Барсуков", отвечал я. "Гм! -- сказал его высокопревосходительство,-- это чиновник и притом..." (Поднимает вверх глаза.) Довольно хорошо у вас потолки расписаны: на свой или хозяйский счет?

Иван Петрович. Нет, ведь это казенная квартира.

Иван Петрович (с нетерпением). Так что же сказал его высокопревосходительство?

Александр Иванович. Да, я и позабыл. Что ж он сказал?

"гм!" его высокопревосходительство; "это чиновник..."

"это чиновник", ну "и... служит у меня". После того разговор не был уже так интересен и начался об обыкновенных вещах.

Иван Петрович. А больше ничего не заговаривал обо мне?

Александр Иванович. Нет.

Иван Петрович Ну, покамест еще не много. Господи боже мой! ну что, если бы сказал он: "Такого-то Барсукова, в уважение тех и тех и прочих заслуг его, представляю..."

III

Те же и Шрейдер (выглядывает в дверь).

Иван Петрович. Войдите, войдите; ничего, пожалуйте сюда: что, это для доклада?

Шрейдер. Для подписания. Здесь отношение в палату и рапорт управляющему.

(между тем читает). "... Господину управляющему..." Это что значит? у вас поля по краям бумаги неровны. Как же это? Знаете ли, что вас можно посадить под арест?.. (Устремляет на него глубокомысленный взор.)

Шрейдер. Я говорил об этом Ивану Ивановичу: он мне сказал, что министр не будет смотреть на эту мелочь.

Шрейдер. Можно переписать; только будет поздно. Но так как изволили сами сказать, что министр не войдет...

Иван Петрович. Так! это всё правда. Я с вами совершенно согласен: он не займется этими пустяками. Ну, а в случае, так ему придется: "Дай-ка посмотрю, велико ли место остается для полей?"

Шрейдер. Если так, я сейчас перепишу.

Иван Петрович. То-то, если так. Ведь я с вами говорю и объясняюсь, потому что вы воспитывались в университете. С другим бы я не стал тратить слов.

Иван Петрович. Позвольте, позвольте! Это совершенная истина: я с вами не спорю ни на волос. Так, министр на это никогда не посмотрит и не вспомнит даже про это. Ну, а вдруг... Что тогда?

Шрейдер. Я перепишу.

IV

Иван Петрович Всё еще ветер ходит в голове! Порядочный молодой человек, недавно из университета, но вот тут ("показывает на лоб) нет. Вы себе не можете представить, почтеннейший Александр Иванович, скольких трудов мне стоило привесть всё это в порядок; посмотрели бы вы, в каком виде принял я нынешнее место! Вообразите, что ни один канцелярский не умел порядочно буквы написать. Смотришь: иной к перенесет в другую строку, иной в одной строке пишет: ci, a в другой: ятельству.

Александр Иванович. Так вам чины, можно сказать, потом и кровью достались.

Иван Петрович (вздохнув). Именно, потом и кровью. Что ж будете делать, ведь у меня такой характер. Чем бы я теперь не был, если бы сам доискивался? У меня бы места на груди не нашлось для орденов. Но что прикажете! не могу! Стороною я буду намекать часто, и экивоки подпускать, но сказать прямо, попросить чего непосредственно для себя... нет, это не мое дело! Другие выигрывают беспрестанно... А у меня уж такой характер: до всего могу унизиться, но до подлости никогда! Мне бы теперь одного только хотелось -- если б получить хоть орденок на шею. Не потому, чтобы это слишком занимало, но единственно, чтобы видели только внимание ко мне начальства. Я вас буду просить, великодушнейший Александр Иванович, этак, при случае, натурально мимоходом, намекнуть его высокопревосходительству: что у Барсукова-де в канцелярии такой порядок, какой вы редко где встречали, или что-нибудь подобное.

Александр Иванович. С большим удовольствием, если представится случай...

V

Те же и Катерина Александровна, жена Ивана Петровича.

Катерина Александровна А! Александр Иванович! Боже мой, как давно мы не видались! позабыли меня! Что Наталья Фоминишна?

Александр Иванович. Слава богу! неделю, впрочем, назад было захворала.

Катерина Александровна. Э!

Александр Иванович. В груди под ложечкой сделалась колика и стеснение. Доктор прописал очистительное и припарку из ромашки и нашатыря.

Иван Петрович. Чудно, право, как подумаешь, до чего не доходит просвещение. Вот, ты говоришь, Катерина Александровна, про меопатию. Недавно был я в представлении. Что ж бы вы думали? Мальчишка, росту, как бы вам сказать, вот этакого (показывает рукою), лет трех не больше; посмотрели бы вы, как он пляшет на тончайшем канате! Я вас уверяю сурьезно, что дух занимается от страха.

Александр Иванович. Очень хорошо ноет Мелас.

(значительно). Мелас? о да! с большим чувством!

Александр Иванович. Очень хорошо.

Иван Петрович. Заметили ли вы, как она ловко берет вот это?

Александр Иванович. Именно, это она удивительно хорошо берет. Однако уж скоро два часа.

Иван Петрович. Куда же это вы, Александр Иванович?

Александр Иванович. Пора! Мне нужно еще места в три заехать до обеда.

Иван Петрович. Ну, так до свидания. Когда ж увидимся? Да, я и позабыл: ведь мы завтра у Лукьяна Федосеевича?

(Кланяется.)

Катерина Александровна. Прощайте, Александр Иванович!

Александр Иванович (в лакейской, накидывая шубу). люди всегда успевают. А я? а? ведь пятью годами старее его по службе и до сих пор не представлен. Какая противная физиономия! И разнежился: ему совсем не хотелось бы, но только для того, чтобы показать внимание начальства. Еще просит, чтобы я замолвил за него. Да, нашел кого просить, голубчик! Я таки тебе удружу порядочно, и ты таки ордена не получишь! не получишь! (Подтвердительно ударяет несколько раз кулаком по ладони и уходит.)

I

ИСТОЧНИКИ ТЕКСТА

(Печатные)

С — «Современник» 1836 г., том первый, стр. 227—241.

П — «Сочинения Николая Гоголя», том четвертый, СПб., 1842.

В настоящем издании печатается по тексту «Сочинений», изд. 1842 г. В письме к Пушкину от 2 марта 1836 года Гоголь назвал сцену «Утром чиновника». Вероятнее всего, что это было условное обозначение сцены. Нет оснований утверждать (как это делал Н. И. Коробка), что «Утро чиновника» было первоначальным точным заглавием, которое было изменено в «Утро делового человека» по цензурным соображениям.

«Утро делового человека» за подписью «Н. Гоголь» было напечатано в первом томе пушкинского «Современника» (цензурное разрешение 31 марта 1836 г.), с подзаголовком «Петербургские сцены» (отброшенным в изд. 1842 г.). В издании 1842 г. текст пьесы подвергся небольшой правке в стилистическом отношении. За отсутствием рукописей невозможно отделить поправок самого Гоголя от поправок редактора издания — Н. Я. Прокоповича. Поскольку же важнейшие из изменений текста в изд. 1842 г., по сравнению с текстом «Современника», несомненно, принадлежат самому Гоголю (переработка диалога об игре в вист), — постольку основным текстом «Утра делового человека» следует считать текст издания 1842 г.

II

«Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская» и «Отрывок» — все эти пьесы были созданы в результате переработки отдельных сцен незавершенного и оставленного Гоголем первого его драматургического замысла — комедии «Владимир третьей степени». Самое раннее известие об этом замысле мы находим в письме П. А. Плетнева к В. А. Жуковскому от 8 декабря 1832 года (Сочинения и переписка Плетнева, т. III, стр. 522). Через два месяца, 17 февраля 1833 г., тот же Плетнев писал Жуковскому, что у Гоголя «комедия не пошла из головы» (там же, стр. 528). О том же писал Гоголь из Петербурга М. П. Погодину 20 февраля 1833 г.: «я помешался на комедии. Она, когда я был в Москве, в дороге и когда я приехал сюда, не выходила из головы моей, но до сих пор я ничего не написал. Уже и сюжет было на днях начал составляться, уже и заглавие написалось на белой толстой тетради: и сколько злости! смеху! соли! Но вдруг остановился, увидевши, что перо так и толкается об такие места, которые цензура ни за что не пропустит». О гоголевской комедии знали, кроме Погодина, Плетнев и Жуковский. По-видимому, знал и Пушкин, который в письме от 30 октября 1833 г. спрашивал В. Ф. Одоевского: «Что его <Гоголя> комедия? В ней же есть закорючка». 14 августа 1834 г. Гоголь в письме к М. А. Максимовичу сообщал о двух своих пьесах, из которых одну он уже собирается отдать в театр, а другую «готовит из-под полы» Вторая пьеса, вероятно, и была «Владимир третьей степени». Наконец, точное известие о гоголевской комедии находится в «Письме из Петербурга» М. П. Погодина, помещенном в «Московском Наблюдателе» 1835 г., март, кн. 2, стр. 242—268. 1

Одна из начальных сцен, послужившая основой «Утра делового человека», получила огласку в Пушкинском кругу. 13 октября 1835 г., в письме из с. Михайловского П. А. Плетневу, Пушкин вспоминал о некоторых деталях «Утра делового человека» и писал о них своему корреспонденту, предполагая, что и ему они хорошо известны. Позднее в письме к М. П. Погодину 1 декабря 1838 г. из Рима Гоголь упоминал о «черновых лоскутках истребленной им комедии». Следовательно, комедия, по крайней мере в некоторой ее части, была написана, но затем «истреблена», причем остались только «лоскутки». В письме к В. А. Жуковскому из Москвы от конца декабря 1839 г. или начала января 1840 г., Гоголь говорил о «неоконченной комедии», причем подчеркивал, что отыскал из нее «только два отрывка, она вся осталась в Риме». Достоверность последнего признания Гоголя подтверждается тем, что действительно имеются два отрывка «Владимира третьей степени», переработанных в «Тяжбу» и «Лакейскую».

Как впервые установлено Н. С. Тихонравовым (Соч. Гоголя, 10-е изд., т. II, стр. 736—737), из не дошедшей до нас беловой рукописи «Владимира третьей степени» Гоголь в начале 1840 г. (обоснование этой даты см. в комментариях к «Тяжбе» и «Лакейской») сделал две вырезки — в пять и в четыре листа. К первой вырезке он присоединил три заново написанных листа в начале и один заново написанный лист в конце. Так составилась рукопись «Тяжбы». К началу второй вырезки он присоединил шесть заново написанных листов. Так составилась рукопись «Лакейской». 1 Само собой разумеется, что текст вырезок был переработан, а частью сокращен, имена действующих лиц при переделке были изменены. Восстанавливая интересующий нас в данном случае текст вырезок, относящийся к «Владимиру третьей степени» (см. в отделе «Других редакций»), мы можем видеть, что не только по именам действующих лиц в тексте этих вырезок, но и по развитию сюжета «Утро делового человека» и «Отрывок» также были созданы на основе сцен из «Владимира третьей степени». Почерк текста вырезок резко отличается от почерка заново написанных листов для «Тяжбы» и «Лакейской». На основании показаний Гоголя и других свидетельств, приведенных выше, незаконченную рукопись «Владимира третьей степени», вырезки которой дошли до нас в составе рукописей «Тяжбы» и «Лакейской», следует предположительно датировать концом 1832 г.

К тому же времени, т. е. к концу 1832 г., Н. С. Тихонравов относит несколько заметок Гоголя о комедии, набросанных в его записной тетради. Важнейшей из этих заметок является следующая: «Комед<ия.> . Старое правило: Уже хочет достигнуть, схватить рукою, как вдруг помешательство и отдаление желаемого предмета на огромное расстояние. — Как игра в нахидку и всякая азартная игра. — Внезапное или неожиданное открытие, дающее вдруг всему делу новый оборот или озарившее его новым светом». 2 Заметка эта находится в несомненной связи с замыслом «Владимира третьей степени».

Завязка незавершенной комедии Гоголя, комедии «с правдой и злостью», несомненно была дана в той сцене, которая послужила основой для «Утра делового человека». Герой пьесы, крупный столичный чиновник-бюрократ Иван Петрович Барсуков, мечтает получить «орденок на шею». О том, как развивался сюжет «Владимира третьей степени», сохранилось свидетельство В. Родиславского, переданное им со слов М. С. Щепкина. В. Родиславский пишет, что главным действующим лицом комедии Гоголя «был человек, поставивший себе целью жизни получить крест св. Владимира 3-й степени ... Старания героя пьесы получить этот орден составляли сюжет комедии и давали для нее богатую канву, которою, как говорят, превосходно воспользовался наш великий комик. В конце пьесы герой ее сходил с ума и воображал, что он сам и есть Владимир 3-й степени. С особенною похвалою М. С. Щепкин отзывался о сцене, в которой герой пьесы, сидя перед зеркалом, мечтает о Владимире 3-й степени и воображает, что этот крест уже на нем» («Беседы в Общ. любителей Российской Словесности при Московском университете», вып. третий, М. 1871, стр. 140).

Герой «Утра делового человека», Иван Петрович Барсуков, мечтающий об ордене, очевидно, и был главным героем «Владимира третьей степени», поскольку в дошедших до нас отрывках этой комедии (вырезках из рукописи) фигурирует его имя. В одном из упомянутых отрывков выступают его брат, Хрисанфий Петрович, и Александр Иванович, ненавистник Барсукова, действующий с тем же именем и в «Утре делового человека». В сцене между Александром Ивановичем и Хрисанфием Петровичем Иван Петрович Барсуков разоблачается как мошенник, подделавший духовное завещание. В отрывке (вырезке из рукописи) «Владимира третьей степени» сцена между Александром Ивановичем и Хрисанфием Петровичем (давшая основу для «Тяжбы», где Александр Иванович переименован в Пролетова, а Хрисанфий Петрович в Бурдюкова) обозначена как «сцена III». Из предшествовавшей «второй» сцены сохранилась лишь заключительная часть, где действует Марья Петровна Повалищева (сестра И. П. и Х. П. Барсуковых), заказывающая пригласительный билет на бракосочетание своего сына Миши с княжной Шлепохвостовой.

«вторая», не дошедшая до нас сцена «Владимира третьей степени» дала основу для «Отрывка», поскольку действующими лицами последнего также являются Марья Петровна, в окончательной редакции переименованная в Марью Александровну, и ее сын Миша. Трудно сказать, в таких ли чертах, как в «Отрывке», рисовался Миша в тексте «Владимира третьей степени». В «Отрывке» он показан как добродетельный человек, влюбленный в добродетельную же дочь бедного чиновника Одосимова (в первой редакции «Отрывка» Одосимов именуется еще Подкопытовым). Мишина мать, обвиняющая сына в либерализме, масонстве и увлечении Рылеевым, с помощью интригана и мерзавца Собачкина пытается расстроить роман Миши и женить его на княжне Шлепохвостовой. Как бы то ни было, но несомненно, что тема женитьбы Миши на Шлепохвостовой входила в сюжет «Владимира третьей степени».

В том отрывке (вырезка из рукописи) «Владимира третьей степени», который дал основу для «Лакейской», действие происходит в лакейской Ивана Петровича Барсукова. Здесь выведены чиновники, подчиненные Барсукову — Каплунов (которому во «второй» сцене Марья Петровна поручает заказать пригласительный билет на предстоящую свадьбу сына),1 Шрейдер (действующий и в «Утре чиновника»), наконец Петрушевич, только что уволенный из канцелярии Барсукова.

В лакейскую вбегает чиновник Закатищев, узнавший о том разоблачении подделки духовного завещания, которое готовят Барсукову его родной брат совместно с Александром Ивановичем. Мечтающий получить награду по службе, Закатищев стремится быстрее сообщить Барсукову о готовящемся разоблачении. Можно предполагать, что Закатищев из «Владимира третьей степени» фигурирует в «Отрывке» уже под именем Собачкина. На тождество Закатищева и Собачкина указывает ряд общих им черт: и тот и другой плуты и интриганы, оба любители женщин; и тот и другой мечтают о «славных рысаках» и собственной «колясчонке».

Таковы главные линии сюжетного развития «Владимира третьей степени», поскольку они нам известны. Замысел комедии, несомненно, вырос у Гоголя на основе его личных наблюдений департаментских нравов в пору его собственной службы. Цензурные затруднения, а также сложность композиции привели к неудаче «Владимира третьей степени».

«Владимира третьей степени», который дал основу для «Лакейской», заключается репликой Петрушевича и ремаркой «Занавес опускается». Следовательно, в тексте отрывка (вырезки) было дано окончание одного из действий «Владимира третьей степени». Н. С. Тихонравов предполагает, что это было окончанием второго действия (Соч. Гоголя, 10 изд., т. II, стр. 742), и ссылается на свидетельство М. П. Погодина, конечно, осведомленного о том, на какой стадии была прервана работа Гоголя над его комедией. Погодин же сообщал в печати, что «из комедии Владимир 3-й степени написано два действия» («Москвитянин», 1841 г., ч. 1, № 2, Смесь, стр. 616).

«Владимиром третьей степени», но он все же не отказался от мысли использовать и центральную тему оставленной комедии и написанные ее части. Центральная тема «Владимира третьей степени» — помешательство честолюбца — была разработана Гоголем в «Записках сумасшедшего», созданных в сентябре — октябре 1834 г. Готовые сцены «Владимира третьей степени» дали основу сначала для «Утра делового человека», а затем для «Тяжбы», «Лакейской» и «Отрывка». 1

Остается открытым вопрос, в какой степени сцена «Владимира третьей степени», которая дала основу для «Утра делового человека», была Гоголем действительно переработана. Не лишено вероятности, что текст «Утра делового человека» в том виде, в каком мы его знаем (по «Современнику», где он впервые был напечатан), и составлял начало незавершенной комедии. В пользу такого предположения говорят следующие обстоятельства: во-первых, в «Утре делового человека» дана завязка «Владимира третьей степени» (Иван Петрович Барсуков мечтает получить «орденок на шею»); во-вторых, имена нескольких действующих лиц «Утра делового человека» (Иван Петрович, Александр Иванович, Шрейдер) совпадают с именами тех же действующих лиц в тексте отрывков (вырезок из рукописи) «Владимира третьей степени».

Н. С. Тихонравов отмечает, что некоторые детали в «Утре делового человека» (или в начальной сцене «Владимира третьей степени») восходят к тем «заготовкам», которые набросаны были Гоголем в упоминавшейся выше, его записной тетради. 1 Так, заметка Гоголя о «метафизическом» и «математическом» («Не понимает и толкует по своему, вроде метафизический — математический») была использована в одной из реплик Ивана Петровича Барсукова. Иван Петрович, говоря об успехах просвещения и касаясь «меопатии», в качестве примера для данного случая, приводит совсем некстати трехлетнего мальчишку, пляшущего «на тончайшем канате». Другая заметка Гоголя в его записной тетради — о фуфайке («Также: фуфайку, надобно вам знать, сударыня, я ношу лосиновую; она гораздо лучше фланелевой»), — как устанавливает Н. С. Тихонравов, почти дословно была использована в одной из реплик Александра Ивановича: «Ведь я, как думаю, вам известно, имею обыкновение носить лосиновую фуфайку».

По напечатании «Утра делового человека» в литературных кругах распространились слухи, что пьеса являлась одной из сцен большой комедии Гоголя. Об этом прямо говорил Белинский в рецензии «Несколько слов о Современнике». Отметив, что «Утро делового человека» «говорят, есть отрывок из его (Гоголя) комедии», Белинский заключал далее: «Во всяком случае, она представляет собою нечто целое, отличающееся необыкновенною оригинальностью и удивительною верностью. Если вся комедия такова, то одна она могла бы составить эпоху в истории нашего театра и нашей литературы, а г. Гоголь одну уже напечатал и еще, говорят, готовит две ... Эта пьеска есть отрывок из которой-то из них, как мы слышали» («Молва», 1836 г., ч. XI, № 7; ср. Соч. Белинского, III, стр. 3). Белинский предполагал, что вслед за «Ревизором» Гоголь выступит еще с двумя комедиями, т. е. с «Женитьбой» и «Владимиром третьей степени».