Путешествие Александры Осиповны

ПУТЕШЕСТВИЕ АЛЕКСАНДРЫ ОСИПОВНЫ

Петр. Оказался велик. Замечен Пантеон. Колизей. Найден прелесть.

Суббота. Галерея Шьяра. Рафаеля музыкант. Леонарда Vanita и Тицианова красавица. Пантеон внутренность. Заме<че>н в лестном для Пантеона виде. Gesu колоны, лапис и круг. S. Ignazio. Заключено Петром, оказался еще лучше. Farnesina.

Воскресение. S. Paolo. Древние мозаики и новые мраморы. Клаузура помешала ведеть внутренность дворика оглянутого однако ж в дверь. По дороге к Паоло видели старин. церковь — Восса della verita или Cosmedina. Подъем <в> церковь. Мозаики пол и подсвешники, выучились архитекр. орденам. Храм Весты, возвратились из Paolo через Monte testaccio.

Понедельник. Ватикан. Нил с ребятишками. Минерва Медика. Римская дама. Аполон. Madona di Foligno. Преображенье. — Петр.

Вторник — Капитолий — Септимий Север — Forum — Akad. di Luca — Св. Лука с Мад<онной> — Колисей — Villa Mattei — саркофаг и Акедюки aqua Trevi — S. Jean de Latran — Baptister — La Scala — S. Marie Majeure — le jardin Colonna.

Среда — [Barberini] — Rospigliosi Гидо потолок — Barberini Fornarina и Beatrica di Cenci. — Pietro in Vincoli — Моисей — [S. Онуфрий] — Maria in transteveri вел<иколепный?> плафон — S. Онуфрий — вид на город.

Четверг — Обед в villa Волконской, aqueduc Néron.

Пятница — Borghèse — Cesar Borgia — Diane — Garofalo — Снятие с креста — Korrédgio — Andr. de la Valle — Домникина еван. Иоанн — Иванов. Maria del popolo — надо вернуться.

Суббота — Doria — Рафаеля 2 лица — Тициана портрет. Leo<nardo> de Vinci — Доктора Bartolo, A. Baldo — Colonna — Зала портрет M. Colonna Morealese. S. Marie in Capitteli — белая. S. Marie Minerva — Madama Ang. Beatto — фрески Lippi. M. Angelo сопряжено <?> Carlo in Cattinari — Домник. четыре добродетели.

Overbek piaza Cenci, palazzo Cenci.

Миллер via purificatione.

Pollak. via della croce.

Werner акварелист via gregoriana новый высокий дом.

Корроди.

Cromeck. Amerling San Nicolo di Talentino № 16 primo piano.

Tennerani. Piazza d’Espagna.

Max, Palazzo di Venezia.

Примечания

Заметка „Путешествие Александры Осиповны“ печатается по подлиннику ИРЛИ (из Онегинского собрания) <см. иллюстрации 1, 2>. Она датируется концом января 1843 г. — временем приезда А. О. Смирновой в Рим (см. „Записки о жизни Гоголя“ Кулиша, т. II, с. 1—4 и воспоминания А. О. Смирновой о Гоголе, напечатанные наиболее точно в „Автобиографии“ Смирновой, М., 1931; ср. „Записки Смирновой“, М., 1929).

Vanita — «Тщеславие», картина Б. Луини; в прошлом приписывалась Леонардо да Винчи;

Gesu — церковь Иисуса;

S. Ignazio — собор св. Игнатия;

Farnesina — Фарнезина, вилла, украшенная фресками Рафаэля;

Bocca della verita — «Уста истины» (площадь в Риме);

Cosmedina (полное название — S. Maria in Cosmedina — св. Мария в Космедина), церковь XIII в.;

Monte Testaccio — холм Тестаччио;

Madonna di Foligno — Мадонна Фолиньо (картина Рафаэля);

Villa Mattei — вилла, построенная Г. Маттеи (1582);

S. Jean de Latran — базилика Иоанна Латеранского;

Baptister — баптистерий;

S. Marie Majeure — церковь в Риме;

le jardin Colonna — сад Колонна;

Rospigliosi — дворец Роспильози;

Barberini — дворец Барберини;

Beatrice di Cenci — Беатриче Ченчи (портрет работы Гвидо Рени);

Pietro in Vincoli — «Петр в оковах» (церковь);

Maria in Transteveri — церковь Марии, находящаяся в Транстевере (по правую сторону Тибра);

Волконская, З. А. (1792—1862) — княгиня, жила в Риме;

Borghese — дворец Боргезе;

Cesar Borgia — Цезарь Борджиа (портрет работы Рафаэля);

Diane — Диана, картина Доменикино;

Garofalo — Гарофало (1481—1559), художник, друг Рафаэля; Korredgio — Корреджио (1494—1534);

de la Valle — «Андрей в долине» (церковь);

Иванов, Александр Андреевич (1806—1858) — великий русский художник, друг Гоголя, работавший в Риме;

Doria — Дориа (картинная галерея);

Leo

Bartolo, A. Baldo — Бартоло, А. Бальдо (двойной портрет, приписываемый Рафаэлю);

Colonna — Колонна (галерея);

M. Colonna Morealese — Марк Антонио Колонна Морейский (имеется в виду портрет работы П. Веронезе);

S. Maria in Ca

S. Marie Minerva — Св. Мария Минерва (готическая церковь, построенная на развалинах храма Минервы).

Madama — вилла Мадама;

Ang Beato — Беато Анжелико (имеется в виду картина «Фома Аквинский», которая приписывалась ему во времена Гоголя);

Lippi — Липпи, Филиппино (1457—1504);

Carlo in Cattinari — Карло в Катинари (церковь с фресками Доменикино);

Overbeck (Овербек), Миллер, Pollak (Поллак), Вильямс, Werner (Вернер), Корроди, Cromeck (Кромек), Amerling (Амерлинг), Noll (Нолль), Tennerarani (Теннерани), Max (Макс) — художники и скульпторы, работавшие в Риме в 1840-х годах. (См. биографические сведения о них в комментарии С. Дурылина к первой публикации «Путешествия Александры Осиповны» — «Н. В. Гоголь. Материалы и исследования», т. I. М. — Л., 1936, стр. 26—36). Против фамилии каждого художника Гоголем проставлен адрес его мастерской в Риме.

Формулу своего отношения к Риму Гоголь дал в письме к Данилевскому. „Влюбляешься в Рим очень медленно, понемногу — и уж на всю жизнь. Словом, вся Европа для того, чтобы смотреть, а Италия для того, чтобы жить“ (Письма, I, с. 439).

Рим Гоголь научился любить как римлянин, как герой его „Рима“, который „находил равно прекрасным всё: мир древний, шевелившийся из-под темного архитрава, могучий средний век, положивший везде следы художников-исполинов и великолепной щедрости пап и, наконец, прилепившийся к ним новый век с толпящимся новым народонаселением“. Гоголь горячо полюбил живых римлян с их прекрасною вольностью народного характера и с яркостью улично-трудового быта.

их народного поэта Белли, который, по замечанию Сент-Бева, „остался совершенно неизвестен нашим путешественникам“.

К знакомству с Римом и его памятниками Гоголь готовился с юности. В его рукописной „Книге всякой всячины или подручной энциклопедии“, носящей его помету: „Нежин 1826“, хранящейся в Рукописном отделении Ленинской библиотеки в Москве, остались яркие следы раннего и прилежного изучения античной архитектуры и утвари. На страницах 7 и 8 этой плохо изученной исследователями „Подручной энциклопедии“ наклеены Гоголем вырезанные откуда-то хорошие гравюры, изображающие „оглавия“ колонн и „отборы“ карнизов различных архитектурных орденов. Гоголь с тщательностью делает подписи под этими гравюрными вырезками: „Оглавие и отбор Дорический“ (с измерением пропорций), „Профиль оглавия Ионического.

Виньола“, „Оглавие и отбор тосканский“, „Оглавие и отбор коринфский“. На страницах 265—266 наклеены вырезки пяти гравированных архитектурных „розанов“, снабженных подписями рукою Гоголя на итальянском языке. „Da frammenti nella villa Albani“ „Rosone preso da Frammenti Antichi“, „Nel Fregio del Tempio di Giove Tonanti“, „Rosone antico nel Tempio della Concordia“, „Rosone Antico nel Panteon“. (Орнаменты виллы Альбани. — Розан с античного фрагмента. — С храма Юпитера Грозящего. — Розан античный с Храма Согласия, — Розан античный с Пантеона). Эти таблицы украшений с виллы Альбани, с храмов Юпитера и Согласия, с Пантеона — свидетельствуют о живом интересе юноши Гоголя даже к деталям классической архитектуры и ее скульптурных украшений. В той же „Книге всякой всячины“ на странице 13 вклеена сумка с тремя листами кальки с перерисованными откуда-то детальными чертежами пьедесталов, колонн и антаблементов коринфского стиля из храма Зевса в Афинах; чертежи снабжены тщательными обмерами. После страницы X (белая бумага) находим чертежи на кальке дорических колонн, фриза, архитрава, озаглавленные — L’ordre Dorique Mutulaire (дорического ордена). Это — перерисовка для себя настоящих, научно составленных чертежей замечательных памятников греческой архитектуры. Весь этот графический материал пригодился Гоголю не только для его статей „Скульптура, живопись и музыка“ и „Об архитектуре нынешнего времени“, но и для познания Рима как великого вместилища античной архитектуры. На страницах 37, 38, 187, 188 „Подручной энциклопедии“ Гоголь перерисовал пером и снабдил краткими пояснениями целый музейчик по античной археологии: тут (все обозначения принадлежат самому Гоголю) и „шлем Ахиллеса с древн. памят.“, и „труба вр. историческ.“, и „шлем Амфиона с Боргезского барел. (вр. басн.)“, и „меч с древн. ваз вр. басносл.“, и „поножи с древн. монумента (вр. ист.)“, и „топор (врем. Гомера),“ и „щит Аргосский с древн. монумента (врем. истор.)“, тут и „латы“, тут и музыкальные орудия древних греков. Очень любопытно, что по соседству (стр. 223) Гоголь сделал выписку из Винкельмана „Об одежде персов“, — знак, что и знаменитый историк искусства, — в каком-то виде, оригинальном или переводном, полностью или в каком-то извлечении, — не миновал рук юноши Гоголя. Прямо к Риму относятся две выписки нежинского энциклопедиста, помещенные под заглавием: „Hauter de quelques monumens remarquables“ (орфография подлинника) „La coupole de Saint Pierre de Rome (au dessus de la place) — 406 pieds ou 132 métres. Le sommet du Panteon, au dessus du pavé 250—279“ (Высота некоторых замечательных памятников. Купол Св. Петра в Риме (с площади) — 406 футов или 132 метра. Верхушка Пантеона — над уровнем улицы — 250—279 фут). Вот когда Гоголь уже выделил из достопамятностей Рима купол Петра и Пантеон, которые он так любил впоследствии показывать друзьям.

Со средневековой Италией, с культурой и искусством второго Рима — христианского — Гоголь хорошо познакомился позднее, в 1834—1835 гг., во время своей профессуры в Петербургском университете. Вопреки ходячему мнению, Гоголь с немалым старанием, хотя и со скудными результатами, готовился к своим лекциям по средневековой истории Европы. Кроме материалов этого рода, уже обнародованных Н. С. Тихонравовым, В. И. Шенроком и Г. П. Георгиевским, выписками, записями и конспектами по средневековой истории наполнена еще объемистая „Записная книга“ в лист, № 10, хранящаяся в Ленинской библиотеке. Здесь мы находим целые конспекты по истории итальянских республик и городов — Флоренции, Генуи, Венеции, Неаполя и заметки о судьбах Италии вообще. Эти очерки-конспекты, заготовленные впрок, показывают, как прилежно старался Гоголь вникнуть в историю и политическое устройство средневековой Италии. Несомненно в эти годы он обогатился немалым запасом сведений по прошлому христианской Италии. Его особенно интересовали судьбы папства и роль Рима в истории христианской Италии и Европы.

попал в Рим. Этот интерес вооружил Гоголя немалыми знаниями, пригодившимися ему, когда ему пришлось лицом к лицу знакомиться с Римом. В специальной работе Б. А. Грифцова „Рим“ (М., 1916, 2-е изд.) Гоголь — в его любви, знании и понимании Рима — справедливо сопоставляется с Шатобрианом и Стендалем; говоря о незаконченной повести „Рим“, Б. А. Грифцов верно замечает: „Отдаваясь этому миру (Риму), Гоголь почти забывает о нити своего повествования, и тем более закрыты живописностью народной жизни и развалин, непосредственною силою Рима, те моральные идеи, ради которых он задумывал повесть“. „Рим“ остался незаконченным оттого, что Гоголь не мог сделать „вечный город“ только местом и фоном рассказа: рассказав в „Риме“ о Риме, Гоголь покончил с главным и единственным действующим лицом своего повествования, и продолжать его не было смысла и интереса.

—1839 г. — Жуковского (см. письмо А. С. Данилевскому от 5 февраля 1839 г.), в том же году через месяц — другого заезжего — Погодина (М. П. Погодин. „Отрывок из записок“, Русский Архив, 1865, с. 888). В 1841 г. Гоголь учил Риму третьего русского заезжанина, Анненкова: „Он повел меня к Форуму, — вспоминает П. В. Анненков, — останавливал излишнюю ярость любопытства, обыкновенные новичкам порывы к частностям, и только указывал точки, с которых должно смотреть на целое, и способы понимать его. В Колизее он посадил меня на нижних градинах, рядом с собою, и обводя глазами чудное здание, советовал на первый раз только проникнуться им. Вообще он показывал Рим с таким наслаждением, как будто сам открыл его...“ (цит. по изд. „Academia“, 1928, с. 39).

В ноябре 1842 г. Гоголь узнал, что А. О. Смирнова приехала во Флоренцию, и принялся усиленно звать ее в Рим, где жил тогда вместе с больным поэтом Н. М. Языковым (см. письмо к ней от 17 декабря 1842 г.). Смирнова послушалась Гоголя: выслала вперед брата, Аркадия Россета, для приискания помещения и в конце января 1843 г. прибыла с семьей в Рим. Об этом, по записи самой А. О. Смирновой, рассказывает П. А. Кулиш: „Приехали на Piazza Trojana, в Palazzetto Valentini (площадь Трояна, в палаццо Валентини). Верхний этаж был освещен. На лестницу выбежал Гоголь, с протянутыми руками и с лицом, сияющим радостью. «Всё готово, — сказал он. — Обед вас ожидает, и мы с Аркадием Осиповичем уже распорядились. Квартиру эту я нашел. Воздух будет хорош; Корсо под рукою, а что всего лучше — вы близко от Колизея и foro Boario». Поговорив немного, он отправился домой с обещанием прийти на другой день. В самом деле, на другой день он пришел в час, спросил карандаш и лоскуток бумаги и начал писать: «Куда следует Александре Осиповне наведываться между делом и бездельем, между визитами и проч., проч.» В этот день Гоголь был с г-жей Смирновой во многих местах и кончил обозрение Рима церковью святого Петра. Он возил с собою бумажку и везде что-нибудь отмечал; наконец написал: «Петром осталась Александра Осиповна довольна». Такие прогулки продолжались ежедневно в течение недели, и Гоголь направлял их так, что они кончались всякий раз Петром. «Это так и следует. На Петра никак не наглядишься, хотя фасад у него и комодом»“. („Записки о жизни Гоголя“, II, с. 1—2). Гоголь выбрал Смирновой жилище в двух шагах от Колизея, Форума, Пантеона, Капитолийского музея, церкви Pietro in Vinculi с „Моисеем“ Микель-Анджело.

Листок с записью, набросанной Гоголем при первой же встрече со Смирновой, был напечатан (с ошибками) в „Материалах“ Шенрока, т. IV, с. 191, прим. 1. Приводим здесь текст записи, исправленный по подлиннику (ИРЛИ):

„Куда предстоит Александре Осиповне наведываться между делом и бездельем: между визитами и проч., и проч.

Если дождливая или несколько пасмурная погода, то в галерею Боргезе (если только еще нет трех часов), в галерею Шиара

Если хорошая, на виллы:

Вилла

—  

—  

—  

Монте Марио

Матей

Мильс

К S-to Giovanni Latrano и оттуда к Porta Maria Magiore для видов на горы и окрестности.

К дубу Тасса (которого уже нет). Рассмотреть в церкве монастыря S-to Onufrio фрески“.

Это — не „предположительная программа совместных прогулок со Смирновой“ (как полагал Шенрок): это только краткий меморандум тех мест, куда Смирнова и одна должна наведываться, „между визитами и проч. и проч.“ В Риме жила тогда в. кн. Мария Николаевна со свитой и много представителей русской аристократии: Гоголь и хотел, чтобы Смирнова урвала для Рима часы, оставшиеся от безделья этого общества.

было рукой подать до виллы Маттеи (Villa Mattei) на Целийском холме и особенно до виллы Милльс (Villa Pallatina), принадлежавшей англичанину и занимавшей место дворца Августа на Палатинском холме. Гоголь звал туда смотреть не только фрески Рафаэля, реставрированные Камуччини, и три комнаты антиков, а и любоваться тем прахом истории и искусства, каким так богато это место: „нигде, как на Палатине, не вспомнятся большие периоды исторические, самые общие различия культур. На Палатине были когда-то храмы Юпитера-Статора, Аполлона и Великой матери. Остатки храма Аполлона вероятно будут открыты под садом виллы Милль“ (Б. Грифцов. Рим, с. 63). Из более отдаленных вилл Гоголь направляет Смирнову на две виллы за Тибром — на виллу Памфили Дориа (Pamfili Doria), славившуюся своими обширными садами, водопадами и фонтанами, и на виллу Мадама (Villa Madama) на Монте Марио, за Ватиканом. Эта вилла была построена по рисункам Рафаэля и доныне поражает своим ликующим блеском и нежною прихотливостью замысла. Гоголь направлял в эту виллу, удовлетворяя собственному влечению: „для него, — вспоминает Смирнова, — Рафаэль-архитектор был столь же велик, как и Рафаэль-живописец, и чтобы доказать это, он возил своих гостей на виллу Madama“ (ср. впечатление о поездке на эту виллу И. С. Тургенева, в письме 1857 г. к Анненкову в „Литературных воспоминаниях“ Анненкова, 1909, с. 499).

Вторая записка, впервые здесь публикуемая, — особенно показательна для характеристики эстетических вкусов и привязанностей Гоголя в области пластических искусств. Из „бумажки“ мы узнаем, на какие памятники искусства Гоголь направлял внимание Смирновой; если поименование той или иной картины в „бумажке“ может запечатлевать внимание, уделенное ей Смирновой, то самый выбор галлереи, виллы, церкви для обозрения принадлежит всецело Гоголю. Но вряд ли во „вниманиях“своих Смирнова была независима от Гоголя: отметы таких памятников, как подсвечники в церкви Cosmedina, или картин Garofalo в вилле Боргезе, — памятников, обычно привлекающих к себе взор художника, а не рядового посетителя музеев, — свидетельствуют не столько о „восхищениях“ перед ними Смирновой, сколько о настоятельных эстетических указаниях на них Гоголя. Что это так и было в действительности, видно из такого эпизода. Гоголь водил Смирнову в виллу Фарнезина со знаменитыми фресками Рафаэля, изображающими историю Психеи и Амура и Триумф Галатеи, и, по записи Смирновой для Кулиша, „когда его спутница не столько восхищалась, сколько бы он желал, рафаэлевскою Психеею, он очень серьезно на нее рассердился“. Этот маленький конфликт понятен: Смирнова знала, как знают все, прославленного Рафаэля умилительных мадонн, а Гоголь повел ее смотреть Рафаэля улыбчивой эротики, и ему пришлось, не без извинительного эстетического гнева, вразумлять слишком щепетильную фрейлину, давая ей легкий урок свободной эстетики. Этот урок так подействовал, что в позднем очерке о Гоголе (1877), перенеся эти фрески Рафаэля из Фарнезины в другую виллу, Смирнова, запамятовав конфликт, прямо повествует: „Ездили часто на Villa Madama, где прелестная «Галатея» Рафаэля и история Психеи... Купидоны «Галатеи» точно живые летают над широкой бездной, кто со стрелой, кто с луком. Гоголь говорил: «Этот итальянец так даровит, что ему всё удается»“ („Автобиография“ Смирновой, с. 285—286).

Гоголь начал обзор Рима со Смирновой — с трех своих и всеобщих любимцев — собора Петра, Пантеона и Колизея. Посещения Петра отмечены как заключение целого дня еще в субботу и понедельник. Вероятно они были и в другие дни, как сообщала Смирнова Кулишу. Фасад собора Гоголь находил похожим на комод: пышная пристройка барокко времен папы Павла V, нарушившая равнолинейный план собора, вызвала эту ироническую кличку у Гоголя: она закрыла, с площади собора, его купол, создание Микель-Анджело. В Петре Гоголь любил по-настоящему только купол: он им любовался с окрестных римских возвышенностей; к нему относилось постоянное признание Гоголя: „На Петра никогда не наглядишься“; в купол он водил Смирнову, как раньше Жуковского, чтобы лучше уяснить им всё величие создания Микель-Анджело („Автобиография“ Смирновой, с. 284—285).

Не меньше было у Гоголя любви к другому „куполу“ — к Пантеону, внушившему Браманте самую идею собора Петра: Пантеон на сводах базилики Константина. В этот единственный языческий храм в Риме, дошедший до XIX столетия целиком, в это совершеннейшее создание античной архитектуры, решившее задачу преодоления тяжести, Гоголь вводил Смирнову исподволь: в первый день он не пустил ее внутрь, дав ей полюбоваться только совершенством купола, — во времена Гоголя еще обезображенного двумя колоколенками, прозванными „ослиными ушами Бернини“, их строителя, — а на другой день он ввел Смирнову во внутренность Пантеона, где опять всё очарование — в куполе, лишенном окон и проливающем свет через единственное, ничем не прикрытое отверстие.

С Колизеем Гоголь знакомил свою спутницу также в несколько приемов. Это был любимейший памятник Гоголя. См. письмо к Балабиной 1838 г. (Письма, I, с. 493), где Гоголь с восторгом говорит о новой своей встрече с Колизеем.

„бумажке“: знаменитый „Музыкант“ Рафаэля (1518), женский портрет Тициана, известный под именем „Красавицы“, и картина, приписываемая Леонардо да Винчи („Тщеславие и скромность“, теперь приписывается Луини). Кроме Пантеона и Петра, в этот же день были осмотрены две церкви — классический памятник барокко, церковь Gesu (Иисуса), начатая в 1568 г. Виньолой, архитектором, известным еще юноше Гоголю, и церковь Игнатия Лойолы (1626). Эти образцы архитектурной и декоративной пышности воинствующего католицизма Гоголь вряд ли случайно объединил в один осмотр: это были церкви, одна, принадлежащая иезуитам (Gesu), другая, посвященная основателю их ордена. Церковь Игнатия даже в путеводителях 50-х годов (напр. у A. I. du Pays, Itinéraire de l’Italie, Paris, 1859) именовалась образцом богатого безвкусия; церковь Gesu, более ранняя по постройке, самая богатая из римских церквей, еще не растворила в золотой пышности всех крупиц художественности, но и в ней у Гоголя отмечены лишь колонны из лапис-лазури. В тот же день была осмотрена и вилла Фарнезина (об этом осмотре см. выше).

На третий день (воскресенье) Гоголь повез Смирнову за город, на Остийскую дорогу, смотреть базилику св. Павла (S. Paolo fuori le mura), построенную в V веке и пострадавшую от пожара в 1823 г. Гоголь отметил в этой древней базилике мозаики „Прославление Христа“ (V века, в арке над нефом), „Христос на троне среди апостолов“ (XIII века, в абсиде) и „новые мраморы“ колонн; любопытно, что у Гоголя не отмечены упоминаемые в тогдашних путеводителях малахитовые украшения престолов, пожертвованные в эту базилику Николаем I. Гоголю не удалось как следует рассмотреть прекрасный дворик при базилике, окруженный портиком XIII века из небольших витых колонн с мозаичными украшениями. Площадь Bocca della Verità (Уста истины) была одним из любимых Гоголем уголков Рима, где средневековье дружно сочеталось с античностью. Площадь эта расположена там, где в древнем Риме была Тибрская гавань и мясной рынок (Forum Boarium). Из двух языческих храмов, сохранившихся здесь, Гоголь упоминает о круглом храме, считая его храмом Весты; на самом деле это был храм бога тибрской гавани — Портумна. Гоголь осматривал здесь одну из древнейших церквей Рима, S. Maria in Cosmedina, построенную на развалинах храма Геркулеса, дошедшую до XIX столетия в том виде, в каком она была в XII веке (романского стиля), с семиэтажной колокольней VIII века. Гоголь знал и легенду, связанную с названием площади „Уста истины“: в переднем портике уцелела античная маска с открытым ртом; дающие клятву обязаны были класть руку ей в рот, и в случае неправды маска будто бы не выпускала руки назад. Внутри церкви Гоголь отметил остатки средневековья — мозаичный пол, канделябры, но не упомянул об античной ванне из красного гранита. Из церкви св. Павла Гоголь и Смирнова возвращались через холм Testaccio, образовавшийся возле тибрских пристаней из неисчислимых обломков от глиняных сосудов, в которых привозились из провинции масло, вино, мука и проч. С холма — один из лучших видов на Рим и на купол св. Петра; значит и эту поездку Гоголь закончил Петром.

Четвертый день, понедельник, весь был посвящен осмотру Ватикана. Гоголь отметил немногое: знаменитую колоссальную статую „Нила“ с шестнадцатью детьми, символизирующими его притоки; статую Минервы Врачевательницы (Minerva Medica); мраморную „римскую даму“ — вероятно статую Антонии, жены Друза-старшего, или Юлии, дочери Тита; Аполлона — конечно Бельведерского. Из картин отмечены две прославленные вещи Рафаэля — „Madonna di Foligno“ и „Преображение“. Обе картины были одними из любимых у Гоголя: голову Христа из „Преображения“ он заказал скопировать художнику Шаповаленко; Ф. А. Иордана поддерживал он в его труде над гравюрой с этой картины, а А. А. Иванову советовал „написать копию с Мадонны di Foligno“ (Письма, II, с. 126, 130, 173; III, с. 41, и „Записки“ Иордана, М., 1918, с. 183). День опять закончился свиданием с Петром.

На пятый день (вторник) Гоголь повел Смирнову на Капитолий и на Форум, — средоточие политической и общественной жизни древнего Рима, — с аркою Септимия Севера, с колонною императора Фоки, с остатками портиков храмов Диоскуров, Сатурна и др., с фундаментом базилики Юлии и другими памятниками, во времена Гоголя только еще начавшими восставать из-под спуда столетий. В тот же поход вновь посещается, по соседству, Колизей. („Автобиография“ Смирновой, с. 283—284).

В этот же день побывали в музее „Академии св. Луки“ (основанной Сикстом V), конечно для того, чтобы видеть фреску Рафаэля — „Св. Лука пишет пресвятую деву“; посетили виллу Маттеи, построенную Г. Маттеи (1582) для сохранения остатков классического Рима: в ее обширном парке, наполненном развалинами античных домов и памятников, запомнились Гоголю саркофаг и акведуки; были у самого большого из римских фонтанов — „Aqua Trevi“, для которого водопровод был сделан еще в 19 г. до нашей эры, а самый фонтан — работы Бернини (XVIII ст.): он изображает Нептуна с морскими конями, ведомыми тритонами; посетили и церковь S. Maria Maggiore (Марии Великой), на Эсквилинском холме, основанную еще в IV веке, много раз перестраивавшуюся в средние века (фасад — XVII в.); внутри церкви — два ряда античных ионических колонн, мозаика V века и апокрифическая достопримечательность — кусок „ясель“, где будто бы лежал Христос. Гоголь успел еще в тот же день завезти свою спутницу на окраину города, в собор Иоанна Латеранского (S. Giovanni in Laterano); основанный еще Константином великим, он причудливо сплетает в себе античность, средневековье, возрождение, барокко. Возле собора сохранился отмеченный Гоголем древний баптистерий — восмиугольное здание с восемью порфировыми колоннами, окружающими самую купель — античную базальтовую ванну. „Гоголь отправил нас в церковь, — вспоминает Смирнова, — а сам оставался на паперти, так что вправо у него была S-ta Croce in Gerusalemme (св. креста в Иерусалиме), а влево Scala Sancta (святая лестница) („Записки“ Смирновой, М., 1929, с. 321). Scala Sancta — мраморная лестница, будто бы та самая, что была в претории Пилата в Иерусалиме, предмет почитания паломников, проходящих по ней на коленях. Этот день заключили посещением близлежащей виллы Колонна, где в саду сохранились остатки кирпичных стен и мраморных терм Константина.

— ради рафаэлевой „Форнарины“ и портрета Беатриче Ченчи работы Гвидо Рени и плафона („потолок“) П. де Кортане „Торжество Славы“, — и palazzo Rospigliosi, славившийся фреской Гвидо Рени „Аврора“. Палаццо Барберини был по соседству с жилищем Гоголя. В этот день Гоголь повел Смирнову в церковь S. Pietro in Vincoli (Петра в оковах). „Он просил нас итти за собою и не смотреть в правую сторону, — вспоминает Смирнова, — потом привел нас к одной колонне и вдруг велел обернуться. Мы ахнули от удивления и восторга, увидев перед собою сидящего Моисея с длинной бородой. «Вот вам и Микель-Анджело! — сказал Гоголь — Каков?» Сам он так радовался нашему восторгу, как будто он сделал эту статую“ („Записки о жизни Гоголя“, II, с. 2). Вторую половину дня Гоголь провел со Смирновой за Тибром; с особым наречием жителей этой бедной части Рима, трастеверинцев, он был хорошо знаком и интересовался их поэзией и бытом (См. воспоминания Сент-Бева в „Материалах“ Шенрока, IV, с. 412—413). Гоголь показывал тут Смирновой церковь S. Maria in Trastevere, построенную в XII веке на месте прежнего здания IV века. В портике этой церкви сохранились древнехристианские рельефы и надписи, внутри церкви находятся античные колонны, но у Гоголя отмечены не они, а „велико[лепный] плафон“ в стиле барокко работы Доминикиво. От церкви Марии проехали к церкви S. Onofrio (1439) на Яникульском холме, с могилой Торквато Tacco (1595), его дубом (Гоголь отметил в первой записке, что он „не сохранился“) и отличным видом на Рим.

Запись седьмого дня (четверг) говорит о посещении Гоголем и Смирновой виллы княгини З. А. Волконской, находившейся в юго-восточном конце Рима, близ церкви Иоанна Латеранского. „Домик с башенкою, по комнате в ярусе, — описывает Погодин виллу Волконской, — выстроен среди римской стены, и окружен с обеих сторон виноградниками, цветниками и прекрасно устроенными дорожками. Вдали виднеются арки бесконечных водопроводов, поля и горы, а с другой — римская населенная часть города, и Колизей, и Петр“ (М. П. Погодин. „Год в чужих краях“, М., 1844, т. II, с. 27). Акведук проходил в самом саду Волконской; самый дом был прислонен к акведуку. Гоголь любил это место. В 1839 г. Жуковский нарисовал Гоголя сидящим на террасе виллы Волконской; на другом рисунке Жуковского Гоголь беседует с Волконской и самим Жуковским на дорожке, подле древней аркады (оба рисунка воспроизведены в работе С. Дурылина „Русские писатели у Гете в Веймаре“. Лит. Наследство, кн. 4—6, с. 483 и 485). В 1841 г. в palazzo Poli (дворце Поли) кн. Волконской Гоголь с благотворительной целью читал „Ревизора“. В 1843 г. отношения Гоголя и З. А. Волконской не были так дружественны, как в первые годы пребывания его в Риме; к этому времени Волконская, видимо, потеряла надежду обратить Гоголя в католичество. В саду виллы Волконской Гоголь со Смирновой нашли и кусочек России: памятники, поставленные Волконскою в честь Карамзина, Пушкина, Веневитинова.

На восьмой день (пятница) Гоголь и Смирнова смотрели собрание картин в палаццо Боргезе. Из виденного отмечены у Гоголя: портрет Цезаря Борджиа Рафаэля, „Охота Дианы“, Доминикино, и, без обозначения картин, названы Гарофало и Корреджио. Первому — другу Рафаэля, Бенвенуто Тизи, по прозвищу Гарофало (1481—1559), — в этой галлерее принадлежат полотна: „Бичевание“, „Мадонна со святыми“, „Брак в Кане“, второму — две „Данаи“. Под отмеченным Гоголем „Снятием с креста“ можно разуметь картины с таким названием Гарофало и Аннибала Караччи; но вернее всего — это знаменитое „Положение во гроб“ Рафаэля (1507). Это была одна из любимых картин Гоголя. Как пишет Л. В. Крестова, на основании неизданного письма П. А. Кулиша к С. Т. Аксакову, Гоголь и Смирнова „долго стоят над картиной Рафаэля, представляющей погребение Иисуса Христа, смотрят ее многократно, пока Смирнова не догадывается, что сходство лиц, окружающих Иисуса, с его лицом сделано художником намеренно, чтобы показать как сильно отражался в них образ Спасителя“ („Записки“ Смирновой, 1929, с. 80). Художнику Шаповаленко Гоголь заказал копию с головы Христа с этой картины. В этот же день были осмотрены две церкви — S. Andrea della Valle (Св. Андрея в долине, ранний барокко, XVI в.), с фресками Доминикино, изображающими евангелистов, из которых у Гоголя отмечен Иоанн, и S. Maria del Popolo (Марии Народной), один из лучших памятников возрождения, с живописью Пинтуриккио, с цветными стеклами, мозаикой и капеллой по рисункам Рафаэля. В эту же пятницу Гоголь завез Смирнову в студию А. А. Иванова. Иванов в начале 1843 г. переживал тяжелое время. Срок его пенсионерства истек, и Кривцов (бюрократ, „начальник“ русских художников в Риме) хотел было административным порядком выслать его на родину. Но художнику помогло заступничество Перовского, Смирновой и др. Осенью 1843 г. Иванов сообщал Гоголю: „Смирнова много способствовала к моему успокоению“.

На девятый день (суббота) были посещены галлереи Doria и Колонна. В первой отмечены приписываемый Рафаэлю двойной портрет — Бартоло и Бальдо, портрет Тициана и приписываемая Леонардо да Винчи картина „Королева Иоанна Неаполитанская“ (создание его школы). В палаццо Колонна выделен принадлежащий Паоло Веронезе портрет венецианца в шубе, который Гоголь считал за изображение Марка Антонио Колонна, победителя при Лепанто. Три церкви были осмотрены в этот день: S. Maria in Campitelli, баррочная постройка Рейнальди (1667) с витыми колоннами из портика Октавии, со „св. Анной“ Джордано; S. Maria Sopra Minerva, готическая церковь, построенная на развалинах храма Минервы, и S. Carlo in Catinari рядом с театром Помпея (1612). Во второй из них Гоголь отметил фрески Филиппино Липпи, его же картину, приписывавшуюся при Гоголе Беато Анжелико, изображающую Фому Аквинского, и статую Микель Анджело „Христос с крестом“, в третьей — работу Доминикино, изображающую „Четыре добродетели“.

Этим девятым днем исчерпывается итинерарий гоголевской „бумажки“.

Далее в ней следуют фамилии и адреса нескольких иностранных художников, живших и работавших в то время в Риме. За исключением двух имен — Овербека и Теннерани, это всё — новые имена в биографии Гоголя, расширяющие наше представление о римских интересах и отношениях Гоголя. Нет сомнения: эти художники упомянуты в „бумажке“ затем, чтобы, рано ли, поздно ли, повести в их студии Смирнову, которая, по мысли Гоголя, должна знать не только классическое и христианское искусство прежних веков, но и искусство сегодняшнего дня. Он начал показ ей этого искусства со студии Иванова. Вторым именем значится у Гоголя тогдашняя знаменитость — Иоганн-Фридрих Овербек (Overbeck, 1789—1869), с 1810 г. поселившийся в Риме, глава так называемой назарейской школы живописи, стремившейся сделать живопись вновь „христианской“, вернув ее к сюжетам и приемам дорафаэлевской эпохи. Посещение студии Овербека было столь обязательным для римского туриста, что адрес ее указывался в путеводителях.

(1789—1869), ученика Кановы и Торвальдсена, профессора Академии св. Луки; как раз в 1842—1843 гг. он работал для новой капеллы Торлониа в Латеранском соборе, и весь Рим перебывал у него в мастерской. По словам П. В. Анненкова, Гоголь еще в 1841 г. „часто забегал в мастерскую Теннерани любоваться его «Флорой», приводимой тогда к окончанию, и с восторгом говорил о чудных линиях, которые представляет она со всех сторон, и особенно сзади: тайна красоты линий, — прибавлял он, — потеряна теперь во Франции, Англии, Германии и сохраняется только в Италии“.

Имена других художников, в мастерские которых Гоголь направлял Смирнову, не громки: некоторые из них не отыскиваются даже в специальных справочниках.

Почему Гоголь хотел повести Смирнову в студии Миллера и Вернера — понятно: это было продолжение знакомства с жизнью и красотой Италии и Рима. Карл-Фридрих (Müller, 1813—1881), учившийся у Корнелиуса в Мюнхене и у Энгра в Париже, с 1837 по 1848 г. прожил в Риме. Его наиболее известные вещи — „Октябрьский праздник в вилле Боргезе“ и „Римский Карнавал“; в других вещах он разрабатывал мифологические или итальянские темы: „Диана и Эндимион“, две картины на тему „Ромео и Джульетта“. Акварелист Карл Вернер (Werner, 1808—1894), воспитанник Лейпцигской академии искусств, с 1833 г. двадцать лет прожил в Италии. Он славился видами Италии и Рима, особенно видами Помпеи. Саломон Корроди —1892), пейзажист-акварелист, переселился из Цюриха в Рим в 1830 г. Фридрих Амерлинг (Amerling, 1803—1887), учившийся в Венской академии, поселился в Риме с 1831 г., его портреты очень ценились в свое время за сходство и блестящий колорит. Живописец и скульптор Иосиф Макс (Max, 1804—1855), приехавший в Рим в 1841 г., работал там под влиянием и руководством Торвальдсена и Овербека; впоследствии он наводнил своими произведениями Прагу (памятники, фонтаны и проч.). Живописец Леопольд (Pollack, 1806—1880), приехавший в Рим в 1833 г., уехал было в 1846 г. в Вену, но, влюбленный в Италию, вернулся в 1853 г. в Рим, принял итальянское подданство и умер в Риме. Все свое творчество он посвятил Италии. О Вилльямсе (Williams, 1798—1886) известно лишь, что в 1824 г. он выставлялся в Лондоне, а в 1827 г. переселился в Рим, где, как полагают, и умер; он писал жанровые сцены на итальянские народные темы. Другой англичанин, Томас Кромек —1813), хороший колорист, работал в Риме над пейзажем. В 40—60-х гг. он много выставлял в Лондоне: это были пейзажи, навеянные Италией и Грецией.

Из этих художников с Поллаком Гоголь был знаком еще с 1837—1838 гг., встречаясь с ним в кафе Греко, где доселе сохранились портреты этого художника и Гоголя.

— выяснить не удалось.

Посещение многих памятников Рима и его окрестностей, очевидно, не уместилось в девятидневный справочник Гоголя-чичероне, но он дает всё-таки довольно полное представление о том, что Гоголь считал нужным показать в Риме Смирновой. Классический мир тут представлен всеми основными памятниками, открытыми в то время, и теми уголками и обломками древнего Рима, которые, очевидно, выисканы и излюблены самим Гоголем, отражая его личную любовь (Forum Boarium, площадь Воссо di Verità, вилла Маттеи, остатки античности в церквах и т. д.). Гоголь ярко и вполне показал Смирновой архитектуру христианского Рима от древних базилик до иезуитской тошнотной пышности позднего Барокко (соборы Павла и Иоанна Латеранского, церкви Maria in Cosmedin, Maria Sopra Minerva и. т. д.). Из художников Ренессанса он с исчерпывающей полнотой познакомил Смирнову с Рафаэлем — не только с живописцем, но и с архитектором и декоратором, — и с Микель-Анджело; из других художников Гоголь явно выискивал везде произведения Леонардо да Винчи и Доминикино, проявляя меньший интерес к Тициану и предшественникам Рафаэля. Гоголь показал Смирновой всё общезнаменитое в Риме, но старался открыть ей и то, что особенно любил сам, например Рафаэля-архитектора; это особенно видно при посещении церквей, где Гоголем отмечены предметы, обычно ускользающие от внимания туристов. Примечательно, что ни в один из девяти дней Гоголь не повел Смирнову в катакомбы.

В воспоминаниях 1877 г. о Гоголе Смирнова писала: „Заметив, что Гоголь так хорошо знал то, что относилось к языческой древности, я его мучила, чтобы узнать побольше. Он мне советовал читать Тацита. Карты, планы, Nybby, Canina, Peronezi лежали на нашем столе, всё беспрестанно перечитывалось“ („Автобиография“, с. 283). Смирнова называет здесь книги известных итальянских археологов Антонио Нибби (Nibby, 1792—1839) и Л. Канина (Canina, 1795—1856) и знаменитого архитектора-художника, исследователя античной архитектуры, Джамбатиста Пиранези (Piranesi, 1720—1778). В „Записке о Гоголе“ к этим книгам, пособникам Гоголя и Смирновой при изучении Рима, присоединены имена знаменитого историка Нибура (1779—1831) и исследователя классической древности Висконти (Visconti, 1751—1818). К ним нужно присоединить еще ранее упоминавшегося итальянского историка Л. Муратори (Muratori, 1672—1750). Этим солидным справочно-осведомительным материалом Гоголь подводил хорошую научную базу под свое чичеронство; несомненно, что и художественное чутье Гоголя, так ярко отразившееся в повести „Рим“, повышало ценность его чичероновских походов.