ПРИЛОЖЕНІЯ.
ОТДЕЛЬНЫЯ ЗАМЕТКИ.
———
«Гоголь говаривалъ, что писатель долженъ, какъ художникъ, постоянно иметь при себе карандашъ и бумагу. Плохо, если пройдетъ день — и художникъ ничего не набросаетъ. Плохо и для писателя, если онъ пропуститъ день, не записавъ ни одной мысли, ни одной черты, — надо въ себе поддерживать уменье выливать въ форму мысли свои» («Русск. Мысль», 1882, II, стр. 171).
— Н. В. Гоголю.
Понедельникъ 15/27 окт.
«Не заставъ уже васъ, почтеннейшiй Николай Васильевичъ, въ Hotel Cesari, где никто не умелъ означить мне новую вашу квартиру, спешу письменно бить челомъ и просить у васъ прощенiя въ непонятной для меня самого разсеянности моей, которая допустила меня два дня задержать прилагаемое при семъ письмо къ вамъ отъ Василiя Андреевича, мною еще до прибытiя вашего полученное. Надеюсь, что вы держитесь старинной нашей пословицы: «повинную голову и мечъ не сечетъ». Прошу васъ применить и къ невольному промаху васъ искренно уважающаго
А. Бутенева».
«Прочитавъ эти слова, не подумайте, читатель, что знаменитый нашъ писатель былъ при какихъ-либо занятiяхъ въ гадячской ратуше, или имелъ въ ней какое-либо дело. Нетъ, я хочу передать вамъ одинъ лишь фактъ случайнаго посещенiя Н. В. Гоголя гадячской управы, на которую также случайно пришлось мне натолкнуться въ недавнее время. Гадячъ — ранговое гетманское именiе — городъ прекрасный: отличается благорастворенiемъ воздуховъ и вследствiе того долговечностью живущихъ въ немъ. Хотите Мафусаиловъ векъ прожить — поезжайте въ Гадячъ. Представьте себе, тамъ живутъ и доселе бывшiе члены ратуши, видевшiе Гоголя еще въ тридцатыхъ годахъ.
следовало бы избрать для постановки памятника: Полтаву или Миргородъ, Миргородъ или Сорочинцы. Вслушавшись въ вашъ споръ, старикъ неожиданно обратился къ намъ съ вопросомъ: «Та про якого се Гоголя вы говорите?» Мы обстоятельно объяснили ему, кто такой Гоголь, зная, что старикъ никогда никакихъ книгъ, кроме разве божественныхъ, не читалъ и о Гоголе-писателе ничего не слыхалъ. Къ удивленiю нашему, оказалось, что старикъ зналъ Гоголя, хотя и не по книгамъ, виделъ его лично и сохранилъ о немъ понятiе, какое имели о немъ многiе изъ его современниковъ, даже не изъ гадячскаго круга.
— Це, значиця, той, що прыиздывъ до насъ на ревизiю зъ губернаторомъ, — заметилъ на наше объясненiе старикъ.
Я поспешилъ уверить его, что Гоголь въ провинцiи на гражданской службе не состоялъ и съ губернаторомъ на ревизiю прiезжать не могъ.
— Та якъ же звали того Гоголя, що отъ вы про ёго говорите? спросилъ меня старикъ.
— «Это Николай Васильевичъ, а вы верно какого-нибудь другого видели», отвечалъ я.
— Такъ, такъ; такъ и казали тоди, що Николай Василёвичъ. Це винъ самый и есть.
Мы попросили старика разсказать, какъ и при какихъ обстоятельствахъ онъ виделъ Николая Васильевича Гоголя съ губернаторомъ на ревизiи, и онъ передалъ намъ следующее.
«Було се въ 1833 чи въ 1834 годи, — гораздъ не памятую. Насталъ у насъ новый губернаторъ, а якъ на прозвище, тако же не памятую, — богато ихъ перевернулось на моимъ вику. Пишла чутка, якось литомъ, що буде и́здити по губернiи, а мы въ ратуши служили. Отъ прыйшла бумага така; прыбигъ засидатель и написавъ доклацчикови рапортъ якiйсь и намъ всимъ членамъ росказавъ, якъ одягчтись, якъ стоять и що казать. Струсъ великiй бувъ; сказано: губернаторъ. Коли прыиздить, входитъ до ратуши, а за нимъ слидкомъ якiйсь чиновникъ такъ худенькiй, трошки довгобразый, русявый и очима все такъ зыркъ, зыркъ. Стоимо мы въ паради, а И. П., нашъ докладчикъ, выступивъ передъ губернатора, одставивъ трохи ногу для поваги, та якъ риже той рапортъ на память: самъ ажъ трусиця, а все риже та риже. Губернаторъ щось трошки насупивсь, а той, що позадъ его стоявъ, хмыхавъ-хмыкавъ, та якъ зарегочеця на всю ратушу, ажъ мы здивувались. Тутъ струсъ, присутствiе, начальство, а винъ регочеця. Губернаторъ трохи озырнувся, щось стиха промовивъ до того, а дали каже: довольно, довольно. А потомъ спитавъ щось голову, повивъ очима по ратуши, та заразъ посыпихомъ зъ ратуши, а той за нимъ. Отъ мы й стали тоди роспитувать, що вино за блазенъ; що регочеця при всихъ; то намъ и росказали, що то Гоголь, писатель такiй, и сами такъ чули, якъ губернаторъ казавъ до ёго: Миколай Василевичъ. «Оттакъ, казали, издить винъ всюды та разглядуе, а потомъ пише, а паны читаютъ та соби регочуця». Дивовались мы за того и гнивались таки, та що робить? Писатель, кажутъ; думали, що то чинъ такiй на ему и що мае винъ таке право. А то... ».
залежавшiеся въ ихъ скрыньяхъ мундиры и треугольныя шляпы, съ несмертоноснымъ оружiемъ при боку, и этого докладчика съ его гадячскимъ прононсомъ «режущаго» наизусть сочиненный заседателемъ рапортъ. Насъ не могъ не заинтересовать самый разсказъ объ этомъ случайномъ обстоятельстве въ жизни Гоголя, какъ указанiе на то, какимъ путемъ давались ему его дивные, полные жизни портреты, и мы пустились въ дальнейшiе разспросы; но увы! ни дедъ моего прiятеля, ни уцелевшiй въ живыхъ самъ докладчикъ, «резавшiй» рапортъ, ни еще одинъ изъ членовъ ратуши ничего уже не могли прибавить къ приведенному выше разсказу. Да и что̀ къ нему могло бы прибавиться? Остается желать получить сведенiя о томъ, кто былъ въ ту пору губернаторомъ въ Полтаве, въ какихъ отношенiяхъ стоялъ къ нему Гоголь, и была ли поездка его съ нимъ случайною или напередъ условленною».