ПЕРВОЕ ВРЕМЯ ЖИЗНИ ГОГОЛЯ
ВЪ ПЕТЕРБУРГЕ.
I.
ПРІЕЗДЪ ГОГОЛЯ ВЪ ПЕТЕРБУРГЪ И ПЕРВЫЯ ЕГО
ВПЕЧАТЛЕНІЯ ВЪ СТОЛИЦЕ.
По окончанiи курса въ Нежине, два друга решили вместе ехать въ Петербургъ: Данилевскiй для поступленiя въ школу гвардейскихъ подпрапорщиковъ, Гоголь — на государственную службу. Данилевскiй, какъ всегда, явился руководителемъ Гоголя въ отношенiи путевыхъ издержекъ, трудностей и хлопотъ. Было условлено, что онъ заедетъ за Гоголемъ изъ То́лстаго въ Васильевку, откуда они должны были вместе двинуться въ дальнiй путь. Дело было въ декабре 1828 г. Для дороги былъ приготовленъ поместительный экипажъ, и после продолжительныхъ проводовъ и напутствiй Марьи Ивановны Гоголь кибитка двинулась.
Дорога лежала на Москву, но Гоголь ни за что не хотелъ проезжать черезъ нее, чтобы не испортить впечатленiя первой торжественной минуты въезда въ Петербургъ. Поэтому они поехали по белорусской дороге, на Нежинъ, Черниговъ, Могилевъ, Витебскъ и т. д.. Въ Нежине прожили несколько дней, повидались съ некоторыми товарищами и, между прочимъ, съ неуспевшимъ выехать въ Петербургъ же Прокоповичемъ. Во время пути не произошло ничего особенно замечательнаго, но по мере приближенiя къ Петербургу нетерпенiе и любопытство юныхъ путниковъ возрастало съ каждымъ часомъ. Наконецъ издали показались безчисленные огни, возвещавшiе о приближенiи къ столице. Дело было вечеромъ. Обоими молодыми людьми овладелъ невыразимый восторгъ: они позабыли о морозе и, какъ дети, то-и-дело высовывались изъ экипажа и приподнимались на цыпочки, чтобы получше разсмотреть невиданную ими столицу. Наконецъ, ихъ жаднымъ взорамъ открылось вожделенное зрелище, хотя, въ сущности, они приближались только къ окраинамъ города. Гоголь совершенно не могъ придти въ себя; онъ страшно волновался и за свое пылкое увлеченiе поплатился самымъ прозаическимъ образомъ, схвативъ насморкъ и легкую простуду, но особенно обидная непрiятность была для него въ томъ, что онъ, отморозивъ носъ, вынужденъ былъ первые дни просидеть дома. Онъ чуть не слегъ въ постель, и Данилевскiй перепугался было за него, опасаясь, чтобы онъ не разболелся серьезно. Отъ всего этого восторгъ быстро сменился совершенно противоположнымъ настроенiемъ, особенно когда ихъ стали безпокоить страшныя петербургскiя цены и разныя мелочныя дрязги: съ облаковъ пришлось спуститься на землю.
На последней станцiи передъ Петербургомъ наши путники прочли объявленiе, где можно остановиться, и выбрали домъ Трута у Кокушкина моста, где и пришлось Гоголю проскучать несколько дней въ одиночестве, пока Данилевскiй, не будучи въ состоянiи устоять противъ соблазна и оставивъ его одного, пустился странствовать по стогнамъ Северной Пальмиры. Неудивительно, что первыя впечатленiя, вынесенныя имъ изъ знакомства съ Петербургомъ, были несравненно отраднее, нежели у Гоголя.
темъ более, что другихъ знакомыхъ у него не было. Въ Петербурге наши прiезжiе застали, впрочемъ, многихъ однокашниковъ-нежинцевъ. Все они въ определенные дни сходились другъ у друга и составляли тесно сплотившуюся товарищескую компанiю. Случалось, конечно, и Гоголю принимать у себя товарищей, и это обстоятельство подало поводъ одному благопрiятелю наговорить Марье Ивановне, что у Гоголя будто бы „пировало“ множество гостей на его счетъ, и что онъ одинъ занималъ квартиру, состоявшую изъ трехъ комнатъ, чего никогда въ действительности не было.
Въ кружке нежинцевъ Гоголю особенно были близки два брата Прокоповича (прiятель его Николай, прозванный за румяный цветъ лица Красненькимъ, и Василiй, обыкновенно называемый Гоголемъ — Васька), Иванъ Григорьевичъ Пащенко и художникъ Мокрицкiй. Вечера проходили оживленно и шумно, и кружокъ постепенно расширялся отъ присоединенiя къ нему новыхъ лицъ. Такъ, спустя несколько летъ, въ 1834 году, въ немъ часто бывалъ известный впоследствiи писатель П. В. Анненковъ, получившiй въ кружке прозванiе Жюль-Жаненъ.