Шенрок В. И.: Материалы для биографии Гоголя (старая орфография)
Н. В. Гоголь. Последние годы жизни. 1842 - 1852 гг.
Глава CLVI

Глава CLVI.

Прiездомъ Чичикова къ Хлобуеву открывается последняя серiя его похожденiй, изображенныхъ во второмъ томе: желанiе Чичикова въ значительной мере осуществляется, когда онъ прiобретаетъ за безценокъ недурное именье у безпечнаго и въ конецъ разорившагося Хлобуева, — не оставляя впрочемъ пока мысли и о покупке мертвыхъ душъ. Мы снова застаемъ его въ этихъ хлопотахъ, у Леницына; но о деятельности его, какъ помещика, нигде потомъ ни слова, и что̀ всего страннее, объ именье не упоминается даже въ конце тома, где речь идетъ о следствiи надъ Чичиковымъ, объ его проделкахъ и вообще объ его прошломъ. Следуя принятой во второмъ томе программе, по которой каждый дальнейшiй шагъ Чичикова определяется предшествующими случайными разговорами и встречами, Гоголь заставляетъ Хлобуева разсказать ему о трехмиллiонной тетушке, при чемъ у Чичикова необыкновенно быстро создаются все новые и новые замыслы.

Въ несохранившихся или ненаписанныхъ главахъ Чичиковъ долженъ былъ отправиться къ этой тетушке, прiехать вскоре после ея кончины, изготовить заднимъ числомъ фальшивое духовное завещанiе, что̀ даетъ содержанiе целому ряду происшествiй, описанныхъ въ последнихъ главахъ. Но вместе съ темъ онъ долженъ былъ въ чемъ то попасться, навлечь на себя справедливый гневъ генералъ-губернатора и быть отпущеннымъ на поруки по ходатайству Муразова. Въ сущности мы решительно не имеемъ твердыхъ основанiй, чтобы утверждать, что все это въ самомъ деле было выполнено Гоголемъ. Признаемся, мы более склонны предполагать, что, увлекаясь излюбленными идеями, поэтъ спешилъ или даже просто чувствовалъ потребность изобразить поскорее целый рядъ типовъ добродетельныхъ людей и набросать контуры главъ, въ которыхъ они должны были действовать, вследствiе чего оставались пробелы въ середине, не только вовсе не восполненные, по, можетъ быть, и безъ определенно намеченнаго содержанiя. Обращенiя къ друзьямъ съ просьбой о матерiалахъ и ко всей публике въ предисловiи ко второму изданiю перваго тома, предположенiя о поездке въ северо-восточныя губернiи, — все указываетъ, но нашему мненiю, на то, что автору требовался еще обильный Тьфуславль, но изображенiе этой новой сферы деятельности Чичикова едва очерчено, хотя впрочемъ на утрату кое-какого набросаннаго уже матерiала явно указываетъ выраженiе: „ярмарка въ городе Тьфуславле еще не прекращалась“. Наше предположенiе основывается на томъ, что именно во второй половине тома Гоголь сгруппировалъ добродетельныхъ лицъ романа, тогда какъ въ первой изображаются преимущественно недостатки русскихъ людей, причемъ одинъ изъ самыхъ яркихъ воплощается въ Хлобуеве, который говоритъ о себе: „нетъ силы воли, нетъ отваги на постоянство. Хочешь все сделать и ничего не можешь. Все думаешь съ завтрашняго дня начнешь новую жизнь, съ завтрашняго дня примешься за все какъ следуетъ, съ завтрашняго дня сядешь на дiету; ничуть не бывало: къ вечеру того же дня такъ объешься, что только хлопаешь глазами и языкъ не ворочается — право“. Тентетниковъ, Хлобуевъ люди не безъ способностей, но нуждающiеся въ томъ, чтобы имъ кто-нибудь сумелъ сказать магическое слово: впередъ. Для Хлобуева такимъ человекомъ является Муразовъ, для Тентетникова, вероятно, Уленька. Муразовъ исполнилъ следовательно въ отношенiи къ Хлобуеву именно ту роль, которой не удалось сыграть въ жизни Тентетникова Александру Петровичу; онъ научилъ его той „науке жизни“, которая была оставлена запечатанной семью печатями для Тентетникова и Хлобуева университетскими профессорами. „Я и въ университете былъ, и слушалъ лекцiи по всемъ частямъ“ говорилъ Хлобуевъ — „а искусству и порядку жить не только не выучился, а еще какъ бы больше выучился искусству побольше издерживать деньги“. Такое отрицательное отношенiе къ университетскому преподаванiю у Гоголя не случайность: оно является естественнымъ следствiемъ противоположенiя „холодному какъ ледъ, общественному обманчивому образованiю“ трезвой „науки жизни“. Такой же контрастъ замечается и въ описанiи простой обстановки человека, отличающагося познанiемъ людей и жизни, и питомца „обманчиваго образованiя“ Хлобуева, въ комнатахъ котораго Чичикова несколько поразило смешенье нищеты съ некоторыми блестящими безделушками позднейшей роскоши. Посреди изорванной утвари и мебели новенькiя бронзы, какой-то Шекспиръ сиделъ на чернильнице; на столе стояла какая-то ручка слоновой кости для почесыванiя себе самому спины“.

Раздел сайта: