Шенрок В. И.: Материалы для биографии Гоголя (старая орфография)
Н. В. Гоголь. Последние годы жизни. 1842 - 1852 гг.
Глава CII

Глава CII.

Изъ предыдущаго ясно, что, разъ возникнувъ, мысль объ изданiи „Переписки“ получила поддержку въ самыхъ разнообразныхъ побужденiяхъ и созрела весьма скоро. Если же допустить, что Гоголь утвердился окончательно въ своемъ намеренiи благодаря именно „друзьямъ“, то мы уже говорили, что подъ ними здесь можно подразумевать только Жуковскаго и гр. Толстого, которые, конечно, энергическимъ поощренiемъ или простымъ согласiемъ не могли не принять нравственнаго участiя въ этомъ деле. Но советъ издать книгу съ ихъ стороны могъ быть данъ, по всей вероятности, только въ изустной беседе, во время обычныхъ разсужденiй на излюбленныя темы, такъ какъ во всей переписке Гоголя, кроме выше приведенныхъ словъ Языкова, не имеется решительно никакихъ следовъ того, чтобы объ этомъ вопросе шли какiе-нибудь письменные переговоры.

Затемъ Гоголь упоминаетъ въ предисловiи, что онъ къ письмамъ „прибавилъ“ (нарочно для этого сочиненныя) „две три статьи “, а статья „Объ Одиссее, переводимой Жуковскимъ“, хотя, по словамъ автора, и была переделана изъ письма къ Языкову, но въ письмахъ последняго къ Гоголю на это нетъ решительно никакихъ указанiй, да и самъ Языковъ въ письме отъ 24 iюля 1846 г. прямо называетъ ее уже не письмомъ, а статьей. Къ тому же другiя письма къ Языкову, воспроизведенныя въ „Переписке“, сохранились у его наследниковъ, тогда какъ этого письма нетъ. Кроме того, есть основанiе думать, что даже изъ подписанныхъ и адресованныхъ статей некоторыя могли иметь въ виду людей совершенно не знакомыхъ Гоголю, или же иныя обозначенiя, быть можетъ, были даже просто фиктивныя. Упомянутыя раньше литературныя статьи суть: „О томъ, что̀ такое слово“, — статья, несомненно набросанная первоначально подъ влiянiемъ досады на Погодина, издавшаго противъ желанiя Гоголя его портретъ, а также подъ впечатленiемъ приставанiй къ Гоголю со стороны московскихъ друзей, чтобы онъ поскорее писалъ „Мертвыя Души“, — и „Въ чемъ же наконецъ существо русской поэзiи и въ чемъ ея особенность?“ Кроме того были и еще статьи, написанныя прямо для включенiя въ книгу, какъ напр. „Светлое Воскресенiе“ и некоторыя другiя. Иныя изъ статей могли быть набросаны подъ впечатленiемъ внезапнаго наплыва мыслей отъ какихъ-нибудь заинтересовавшихъ автора известiй. Сюда мы отнесли бы напр. и статью „О чтенiи русскихъ поэтовъ передъ публикой“. Если эта статья вырабатывалась даже изъ какого-нибудь письма, то последнее, какъ и другiя, подвергалось предварительно такимъ переделкамъ и выдерживало столько редакцiй (при чемъ нередко мысли изъ писемъ къ другимъ лицамъ переносились свободно туда, где оне могли прiйтись кстати), что, за исключенiемъ двухъ писемъ къ Языкову, остальныя основательнее называть никакъ не письмами, а именно . Это особенно важно заметить въ виду того, что даже капитальными изследованiями Н. С. Тихонравова только ослаблено и поколеблено, но еще не окончательно устранено естественное, но неверное представленiе о томъ, что будто бы „Переписка съ друзьями“ являетъ собою въ самомъ деле своего рода якобы хрестоматiю изъ писемъ. Между темъ, кроме всехъ раньше высказанныхъ соображенiй и многихъ другихъ, которыя намъ еще предстоитъ указывать ниже, весьма знаменательно, что самыя близкiя къ Гоголю лица, начиная съ недавно скончавшейся сестры его Анны Васильевны и покойныхъ А. С. Данилевскаго и О. Н. Смирновой, решительно не въ состоянiи были раскрыть фамилiи корреспондентовъ Гоголя въ „Переписке“ по обозначеннымъ въ ней иницiаламъ. Причина ясная: собравъ все внешнiе признаки, по которымъ, казалось бы, можно было судить, кого именно имелъ въ виду авторъ въ данномъ письме, каждое изъ знавшихъ его лицъ встречало непримиримыя противоречiя и въ конце концовъ чувствовало себя вынужденнымъ отозваться незнанiемъ. Покойный Н. С. Тихонравовъ также не раскрылъ этихъ иницiаловъ. Наконецъ лично намъ при определенiи ихъ бросалась въ глаза следующая неожиданность: въ то время, какъ въ остальной переписке Гоголя даже до неузнаваемости замаскированныя имена и обозначенныя произвольными французскими литерами, удалось постепенно раскрыть почти все (въ „Указателе къ письмамъ Гоголя“), — напротивъ въ „Переписке“ постоянно встречалось все больше и больше непреодолимыхъ затрудненiй. Наконецъ мы даже имеемъ въ одномъ месте ясное свидетельство самого Гоголя о такомъ происхожденiи его писемъ, о которомъ мы говорили; именно въ письме къ Смирновой отъ 28 февраля 1847 г. Гоголь говоритъ: „Письма эти были къ помещикамъ, къ должностнымъ людямъ; письмо къ вамъ о томъ, что̀ можетъ делать губернаторша, попало тоже туда, а потому вы не удивляйтесь, что оно пришлось вамъ не совсемъ кстати: я написалъ его вамъ, уже имея въ виду многихъ другихъ“. Еще знаменательнее следующiя любопытныя строки одного письма Жуковскаго къ Гоголю: „Я нашелъ въ твоей книге два письма ко мне, которыя сделали большой крюкъ въ Петербургъ, дабы дойти до меня въ печатномъ образе“.

Любопытно между прочимъ, что самыя главныя, по мненiю Гоголя, письма, имевшiя одновременно характеръ наставительный и въ широкомъ смысле публицистическiй, оказываются несомненно именно не письмами, а , что̀ выяснилось совершенно случайно, по поводу вызванныхъ ими цензурныхъ затрудненiй. Такъ въ письме къ А. О. Смирновой отъ 30 января 1847 г. читаемъ: „Самыя важныя письма, которыя должны были составить , не вошли въ нее, — письма, которыя были направлены именно къ тому, чтобы получше познакомить съ бедами, происходящими внутри Россiи, и о способахъ исправить весьма многое“. Также въ письме къ Плетневу отъ 6 февраля Гоголь сетуетъ на непропускъ цензурой „большой половины, и притомъ более существенной половины, для которой была предпринята вся книга“. Итакъ не письма были включены въ книгу, а книга „предпринята“ ради некоторыхъ писемъ. Наконецъ то же самое повторено въ отправленномъ съ той же почтой письме къ А. М. Вiельгорской: „все должностныя и чиновныя лица, для которыхъ были писаны лучшiя статьи, исчезнули вместе съ статьями изъ вида читателей“. Въ последнихъ строкахъ письма уже прямо называются статьями. Но перейдемъ къ дальнейшимъ доказательствамъ. Къ числу этихъ статей, самыхъ важныхъ и притомъ не пропущенныхъ цензурою, принадлежали: „Нужно любить Россiю“, „Нужно проездиться по Россiи“, „Занимающему важное место“ и „Страхи и ужасы Россiи“, изъ которыхъ три первыя, какъ значительное большинство другихъ писемъ, были адресованы графу А. П. Толстому, при чемъ, между прочимъ, конецъ письма, озаглавленнаго „Занимающему важное место“, находится, какъ указалъ Н. С. Тихонравовъ „Мертвыхъ Душъ“. Но Н. С. Тихонравовъ основательно доказываетъ, что статья въ сущности обращена не къ занимающему важное место, а къ имевшему занять таковое, если предложатъ“, и заключаетъ, что она сложилась на основанiи беседъ Гоголя съ графомъ А. П. Толстымъ, изъ чего, въ свою очередь, вытекаетъ несомненное, на нашъ взглядъ, заключенiе, что форма письма употреблена была здесь позднееради известныхъ литературныхъ соображенiй, но никакъ нельзя считать его действительнымъ письмомъ . Мы можемъ даже утверждать, что это было именно воспроизведенiе беседъ Гоголя съ Толстымъ по поводу известiя въ письме Смирновой о предполагаемомъ назначенiи графа Воронцова наместникомъ на Кавказъ. Въ письме отъ 30 января 1845 г. Смирнова между прочимъ сообщаетъ Гоголю: „Въ Петербурге много говорятъ о назначенiи графа Воронцова на Кавказъ наместникомъ. Воронцовъ писалъ государю, что ему 64 года, что онъ уже слабъ, а особенно глазами, что ему трудно решиться принять такую огромную ответственность“. Между темъ статья „Занимающему важное место“ начинается словами: „Во имя Бога берите всякую должность, какая бъ ни была вамъ предложена, и не смущайтесь ничемъ. Придется ли вамъ ехать къ черкесамъ на Кавказъ или попрежнему занять место генералъ-губернатора — вы теперь нужны повсюду. Что̀ же до затруднительностей, о которыхъ вы говорите, то все теперь затруднительно“ и проч.. Но мы знаемъ, что Толстой былъ прежде губернаторомъ, и даже два раза: въ Твери и въ Одессе, но никогда не былъ генералъ-губернаторомъ; начиная статью, Гоголь, вероятно, и имелъ въ мысляхъ Воронцова, хотя, повидимому, не зналъ его лично и никогда съ нимъ не переписывался. Изложить же мысли, пришедшiя въ голову по поводу Воронцова и тутъ же говорить о многомъ другомъ, къ чему подавалъ поводъ уже не Воронцовъ, а гр. Толстой, было вполне возможно для Гоголя, если онъ писалъ не , а , для которой нужно было взять изъ действительной жизни только предлогъ къ беседе. Позднее въ письме къ о. Матвею Гоголь утверждалъ, что „старался подвигнуть “ (въ письме также: „придется ли вамъ попрежнему быть генералъ-губернаторомъ где-нибудь внутри Россiи — та же христiанская мудрость осенитъ васъ“ и прибавлялъ: „Объ этомъ я писалъ къ нему, действительно, письма, которыя, не знаю почему, не попали въ мою книгу и не пропущены, тогда какъ, по моему убежденiю, они гораздо полезнее и нужнее всехъ помещенныхъ“, но въ томъ же письме къ о. Матвею дальше сказано: „во время нашего пребыванiя вместе“ (съ Толстымъ) „разговоры у насъ были совсемъ не о техъ предметахъ, о которыхъ помещены письма“. Н. С. Тихонравовъ предположилъ, что письма эти должны быть отнесены къ промежутку отъ конца октября 1845 г. до августа 1846 г.; но теперь, после напечатанiя писемъ Гоголя къ Толстому въ сборнике „Въ память Юрьева“, необходимо оставить это предположенiе и признать , а не письмами отрывки „Нужно любить Россiю“ и другiе. Въ письме Гоголя къ самому А. П. Толстому отъ 6 февраля 1847 г. сказано такъ: „все статьи и письма къ разнымъ чиновныхъ и должностнымъ лицамъ, по моему мненiю, нужнейшiя“, и затемъ: „хотя сюда и не попали статьи, направленныя собственно къ вамъ, но вы все-таки прочитайте (книгу) несколько разъ, и что́ вамъ ни придетъ новое по поводу ея на мысли, мне передайте“. Если теперь мы обратимъ вниманiе на то, что въ трехъ письмахъ, написанныхъ въ тотъ же день и одно за другимъ, Гоголь называетъ упомянутыя статьи то статьями, то письмами, то надо полагать, что даже друзьямъ онъ не хотелъ передавать лишнiя подробности, касающiяся „Переписки“, и почти только въ одномъ письме къ Толстому, где никакая мистификацiя была уже совершенно невозможна, называетъ мнимыя письма къ нему прямо статьяминовое„Выбранныхъ местъ изъ переписки съ друзьями“. Теперь уже нельзя сомневаться, во-первыхъ, что некоторыя статьи прямо сочинялись для книги, а вовсе не вырабатывались изъ писемъ, а во-вторыхъ, что беседы или вообще сношенiя съ гр. Толстымъ по поводу писемъ несомненно , но что Гоголь имелъ какiя-то причины впоследствiи скрывать это отъ о. Матвея, — всего вероятнее, въ виду какихъ-либо деликатныхъ соображенiй, такъ какъ известно, что о. Матвей остался крайне недоволенъ книгой, и именно больше всего адресованной къ Толстому статьей о театре. После этого мы имеемъ полное право распространить сделанное заключенiе на множество другихъ случаевъ, приводя, разумеется, для этого каждый разъ достаточныя основанiя.