Шенрок В. И.: Материалы для биографии Гоголя (старая орфография)
Пять лет жизни за-границей. 1836 - 1841 гг.
II. Заграничная жизнь Гоголя в 1836 - 1839 годах. Глава XV

XV.

Изъ знакомыхъ у Гоголя въ это время въ Риме не было почти никого, кроме Балабиныхъ, Репниныхъ и княгини Зинаиды Александровны Волконской, не считая, конечно, сожителя его Данилевскаго. Объ отношенiяхъ Гоголя къ последнему мы уже много и подробно говорили; что̀ касается до отношенiй его къ другимъ поименованнымъ лицамъ, то мы можемъ здесь сообщить некоторыя новыя подробности на основанiи разсказа княжны Варвары Николаевны Репниной.

Мы говорили выше, что Гоголь прожилъ несколько недель въ обществе Балабиныхъ и Репниныхъ въ Баденъ-Бадене въ 1836 году. „После этого“, разсказывала намъ княжна В. Н. Репнина, „изъ Баденъ-Бадена поехали мы въ Марсель и потомъ на барке въ Италiю. Мы ехали такимъ образомъ. По дороге въ Марсель, въ маленькомъ городке на Роне, въ Pont Saint Esprit мы должны были ночевать, потому что мать занемогла. Потомъ мы продолжали прерванный путь съ матерью и сестрой (Елизаветой Николаевной Репниной, вскоре после этого вышедшей замужъ за начальника русскихъ художниковъ въ Риме, Павла Ивановича Кривцова), а Марья Петровна Балабина отправилась съ своей матерью до Авиньона. Потомъ мы поехали вместе въ Лiонъ экипажемъ, а изъ Лiона въ Марсель. Въ Марселе сели на пароходъ, где намъ сопутствовали три брата лордовъ Харвей, изъ которыхъ одинъ влюбился въ Марью Петровну и сделалъ ей предложенiе, но получилъ отказъ. Въ намеренiи посвататься онъ решился сопровождать Балабиныхъ въ Италiю и поехалъ вместе съ Варварой Осиповной, Марьей Петровной и съ Глафирой Ивановной Дуниной-Барковской въ Ливорно. Это былъ первый городъ въ Италiи, въ которомъ мы остановились. Мы должны были долго пробыть тамъ, потому что нашъ корабль былъ въ соприкосновенiи съ Смирной, где свирепствовала тогда чума, и насъ не пускали дальше, а сначала даже и въ Ливорно. Мы должны были остаться въ карантине и здесь получили печальное известiе о смерти моей сестры, Кушелевой-Безбородко. Потомъ мы поехали въ Пизу. Такъ какъ Пиза чрезвычайно скучный городъ, то Варвара Осиповна вскоре переехала во Флоренцiю. Въ Пизе-то Артуръ Харвей и сделалъ предложенiе Марье Петровне. Она сначала даже дала было согласiе, но отецъ ея, Петръ Ивановичъ, былъ въ страшномъ негодованiи, и дело разстроилось. Изъ Флоренцiи мы поехали въ Римъ. Сюда прiехалъ потомъ и мой отецъ. Здесь мы опять встретились съ Гоголемъ. У отца была сильная подагра. Онъ часто разговаривалъ съ Гоголемъ, но они не сходились и почти всегда спорили. Отцу сильно не нравился сатирическiй складъ ума Гоголя, и онъ былъ притомъ недоволенъ его произведенiями, особенно „Миргородомъ“. Напротивъ, Варвара Осиповна очень любила Гоголя, какъ и вообще всегда ценила общество умныхъ и образованныхъ людей. Насъ нередко навещалъ аббатъ Lanci, имя котораго не разъ встречается въ переписке Гоголя. Помню, какъ однажды вечеромъ Гоголь у насъ, не переставая, говорилъ по-русски (онъ былъ тогда, что̀ называется, въ ударе), такъ что аббатъ, не понимая нашего языка, не могъ во весь вечеръ проронить ни слова. На этотъ разъ, — но это случилось только однажды, — и Варвара Осиповна осталась недовольна Гоголемъ и бранила его за недогадливость и неучтивость“.

О княгине Зинаиде Александровне Волконской и ея отношенiяхъ къ Гоголю княжна Репнина сообщила намъ следующее:

„Зинаида Александровна, урожденная княжна Белосельская-Белозерская, была жена родного моего (княжны Репниной) дяди, князя Никиты Григорьевича Волконскаго. Ее воспевали Веневитиновъ, Жуковскiй, Пушкинъ; Мицкевичъ въ чудныхъ стихахъ описалъ ея гостиную. Она жила сначала въ Москве, где и встречалась съ Веневитиновымъ и Мицкевичемъ. Позднее она приняла католичество (тайнымъ образомъ, вероятно, еще когда жила въ Москве). Потомъ переехала въ Петербургъ. Когда известiе о совращенiи ея въ католицизмъ дошло до императора Николая Павловича, то онъ хотелъ ее вразумить и посылалъ ей съ этой целью священника. Но съ ней сделался нервный припадокъ, конвульсiи. Государь позволилъ ей уехать изъ Россiи, и она избрала местомъ жительства Италiю, что̀, конечно, было въ связи съ переменой религiи. Въ Риме ее вскоре прозвали Beata; она сначала очень полюбила Гоголя, но потомъ возненавидела. Это случилось позднее, по следующей причине. Когда умиралъ Іосифъ Вiельгорскiй, то у него ежедневно бывали Елизавета Григорьевна Черткова, урожденная Чернышева, Графиня Марья Артемьевна Воронцова и наконецъ Гоголь. Зинаида Александровна была уже тогда ярая католичка, и мне разсказывали, что Гоголь пошелъ прогуляться и вместе поискать священника для исповеди умирающаго. Гоголь же потомъ самъ читалъ для него отходную. Молодой Вiельгорскiй причащался въ саду, и мой отецъ поддерживалъ его и читалъ за него: „Верую, Господи, и исповедую“. Но когда онъ умиралъ, то въ его комнате уже былъ приглашенный княгиней Волконской аббатъ Жерве. Зинаида Александровна нагнулась надъ умирающимъ и тихонько шепнула аббату: „вотъ теперь настала удобная минута обратить его въ католичество“. Но аббатъ оказался настолько благороденъ, что возразилъ ей: „Княгиня, въ комнате умирающаго должна быть безусловная тишина и молчанiе“. Темъ не менее моя тетка (т. -е. княгиня З. А. Волконская) что-то еще пошептала надъ Вiельгорскимъ и потомъ проговорила: „Я видела, что душа вышла изъ него католическая“. Вiельгорскiй же былъ передъ смертью такъ слабъ, что Черткова вместе съ Гоголемъ нежно ухаживали за нимъ и держали тарелку, когда онъ елъ. Но Черткова собиралась уехать, такъ какъ этого требовалъ ея мужъ. Въ знакъ глубокой признательности къ ней за хлопоты и попеченiя о немъ, Вiельгорскiй, умирая, снялъ съ руки кольцо, чтобы передать его Чертковой. Увидя это, Волконская почему-то съ несдерживаемымъ негодованiемъ произнесла: „c’est immorale!“ Она находила, что когда Вiельгорскiй умиралъ, то у него не должно было остаться никакого земного чувства“.

возвращенiе въ Римъ холеры. Сначала онъ еще надеялся провести все лето въ Риме, но вскоре нашелъ необходимымъ выехать въ Баденъ и писалъ оттуда: „Сердце мое тоскуетъ по Риме и по моей Италiи!

И не дождусь, покаместъ пройдетъ месяцъ, который мне нужно убить “. Въ начале лета его сильно захватила нужда и, можетъ-быть, это также была одна изъ причинъ его выезда изъ Италiи. Очевидно, все прежнiя средства истощились, и Гоголю необходимо было изыскивать новые рессурсы. Онъ поручилъ было Прокоповичу узнать, все ли деньги получены отъ Смирдина и не успелъ ли для него что-нибудь сделать Жуковскiй при дворе. Наконецъ онъ просилъ своего прiятеля продать оставшуюся въ Петербурге его библiотеку и прислать ему какiя-то „рукописныя книги“, т. -е., конечно, те тетради, въ которыхъ записывались его сочиненiя. Въ то же время онъ узнавалъ адресъ Павла Николаевича Демидова, которому вскоре и написалъ весьма любезное письмо, напечатанное въ „Русской Старине“ (1888 г., мартъ). Но въ Риме вскоре усилилась холера, и это прискорбное обстоятельство заставило Гоголя противъ воли все более отсрочивать свое возвращенiе въ излюбленный городъ; такъ 12 iюня онъ писалъ, что предполагаетъ только месяцъ пробыть въ Швейцарiи, тогда какъ черезъ несколько дней онъ писалъ уже съ дороги, что проживетъ недели две въ Бадене и затемъ уже прiедетъ въ Женеву, а въ Римъ воротится только въ конце августа или въ начале сентября. Такъ или иначе, нетъ никакого сомненiя, что вне Италiи Гоголя удерживала только крайняя необходимость. Еще немного позднее онъ писалъ Прокоповичу: „возьми изъ банка полторы тысячи и пришли мне“.

прiезде. „Я обещался писать“, — говорилъ Гоголь въ начале письма, — „прiехавши на место, где мне суждено пользоваться водопоемъ, и передать вамъ впечатленiя, которыя произвела на меня Швейцарiя после Италiи“ и проч. Судя по второй половине письма, въ Бадене онъ не намеревался оставаться долго („я въ Бадене мимоездомъ. Еще неизвестно, на какiя воды буду отправленъ“). Между темъ (какъ видно изъ письма къ матери отъ 1-го октября) онъ остался въ Бадене целый месяцъ и въ этотъ-то промежутокъ, вероятно, побывалъ вместе съ братомъ А. О. Смирновой, Аркадiемъ Осиповичемъ Россетомъ, въ Страсбурге, какъ это видно изъ книги г. Кулиша: „Записки о жизни Гоголя“. Причиной такого промедленiя, кроме леченiя, могла быть, такимъ образомъ, новая прiятная встреча съ Смирновой, облегчившая для него одиночество и скуку.

Раздел сайта: