Гоголь Н. В. (биография, вариант 5)
Новые планы

Новые планы

И вот Гоголь вновь оказался на свободе. Берлин, потом Гастейн… В Гастейне жил больной Языков, у которого писатель и остановился.

Каждое утро Николай Васильевич совершал прогулку, ходил пить свою воду. Затем возвращался домой работать. Он делал записи для второго тома «Мертвых душ». Параллельно он дорабатывал для своего «Собрания сочинений» некоторые произведения – «Игроки», отрывки «Владимира третьей степени» и «Театральный разъезд после представления новой комедии». В «Театральном разъезде» было много автобиографического. Гоголь вспоминал, как была принята его комедия, какие отклики звучали в прессе и многие из них вложил в уста своих персонажей.

Но беспокоил его в тот момент отнюдь не «Ревизор». Он думал о судьбе своей новой поэмы. Ему казалось, что друзья невнимательно отнеслись к его просьбе передавать ему все мнения о новом произведении и особенно упреки, поскольку именно они должны были помочь писателю понять, куда двигаться дальше. Было бы, конечно, логичнее оставаться в такой ситуации на родине, чтобы из первых рук получать нужные ему сведения, но за границей нападки воспринимались не так болезненно.

Он усилено наседал на друзей. Не отвечал на его письмо Жуковский. Поэтому он писал сам: «Грехов, указанья грехов желает и жаждет теперь душа моя! <…> Вы одни можете мне сказать все… <…> Нет нужды, пожертвуйте для меня временем, прочтите ещё раз или хотя пробегите многие места». А ведь у Жуковского в то время родилась маленькая дочь.

Писал он и в Петербург: «Но я могу идти смело вперед только тогда, когда взгляну на те критики. Критика придает мне крылья».

Он с покорностью принимал жесткие нападки и Булгарина, и Сенковского, и Греча. Но вместе с тем никто не смог бы его разубедить в нравственной ценности новой книги. Ад он уже показал. Теперь должно явиться чистилище, в котором предстанут здоровые души с благородными побуждениями. Ну, а на горизонте маячил том, посвященный раю. Его он напишет, когда будет достоин писать о нем.

Неоднократно Гоголь обсуждал свои планы с Языковым и тот соглашался, что пришло время показать идеального русского человека, человека будущего.

Как только наступила осень, в Гастейне Гоголю стало мрачно. Воды резко перестали помогать. Языков скучал. И друзья решили отправиться в Италию.

– Федор Васильевич Чижов, преподаватель математики в Петербургском университете.

Каждый вечер собирались у Языкова. Приходили давно знакомые Иванов и Иордан. Приносили жареные каштаны. Слуга подавал вино. Но Гоголь сидел с отсутствующим видом. Периодически он начинал говорить о своей поэме или вдруг рассказывал такой сальный анекдот, что удивлял всех своих друзей, которые его давно знали. Одним словом, скучно было на этих посиделках.

Разочарованный в Риме Языков вскоре уехал. Перед отъездом Гоголь все-таки успел занять у него денег, которые, впрочем, быстро закончились. Вести же из Петербурга были неутешительные. Все, что было выручено за продажу поэмы, ушло на оплату долгов. Что же касается «Собрания сочинений», то все шло очень плохо. Прокопович вел дела неумело: он внес в текст слишком много исправлений, купил бумагу по запредельной цене, проглядел обман типографии с количеством экземпляров. В итоге издание стоило столько, что трудно было надеяться на его коммерческий успех. И как всегда остро встал вопрос: где взять денег? Второй том был только в замыслах. Мать и сестры очень нуждались в его поддержке. Пришлось опять потревожить друзей. Они должны были взять на себя заботу о его достойном существовании, пока он не создаст очередной шедевр. Ведь служить ему – значит служить Богу. Все это Гоголь изложил в письме Шевыреву: «Это письмо прочитайте вместе: ты, Погодин и Серг. Тим. (Аксаков). От вас я теперь потребую жертвы, но эту жертву вы должны принесть для меня. <…> Распорядитесь так, чтобы я получал по шести тысяч в продолжение трех лет всякий год. Это самая строгая смета; я бы мог издерживать и меньше, если бы оставался на месте; но путешествие и перемены мест мне так же необходимы, как насущный хлеб. Высылку денег разделить на два срока… Если не станет для этого денег за выручку моих сочинений, придумайте другие средства… Я думаю, я уже сделал настолько, чтобы дали мне возможность окончить труд мой, не заставляя меня бегать по сторонам, подыматься на аферы, чтобы, таким образом, приводить себя возможность заниматься делом, тогда как мне всякая минута дорога. Если же средств не отыщется других, тогда прямо просите для меня…». Свое послание он продублировал и Аксакову, чтобы подстраховать себя. Кроме того, он просил друзей поддерживать советом мать и сестер, поскольку в ведении хозяйства они были не слишком практичны.

«Мертвых душ» не предвиделось, а никто из трех друзей не располагал большими суммами денег. Но главное, что Гоголь не считал нужным входить в их положение и считаться с их проблемами. Он на все смотрел исключительно со своей колокольни.

Но оставить талантливого писателя одного за границей и без денег они не могли. А потому как всегда извлекли, заняли, но отправили….